Не помню, чтобы я когда-нибудь раньше видела в ее глазах страх. Мне становится не по себе.

– В Магонии есть вещи, которые не стоит называть по именам. Для тебя это новый мир, для нас с твоим приходом он тоже стал новым. В центре этого мира ты. Ты – то, в чем так нуждается Магония.

«То». Не «та».

– Так что же я такое? – спрашиваю я.

Заль широко улыбается, обнажая острые зубы. Ее волосы колышутся на ветру.

– Ты моя дочь, Аза. Ты рождена, чтобы подчинять силы природы. Свою песню ты унаследовала от меня. И пусть мой голос забрали, теперь у нас есть твой.

После недолгой паузы она продолжает:

– Раньше я могла петь, как ты.

Расстегнув верхние крючки на куртке, она показывает мне безобразный темный шрам, рассекающий ее грудную клетку. Это не просто шрам. Раньше на этом месте была дверца, через которую влетал и вылетал ее канур, но потом ее будто запаяли. Все, что от нее осталось, – это темно-синяя полоса грубой кожи.

– Меня наказали за то, что я попыталась изменить Магонию своей песней, положить конец нашей зависимости от утопленников. Чтобы остановить меня, представители власти разорвали мою связь с кануром. С тобой такого не случится. Теперь мы намного сильнее, чем раньше.

И тут я понимаю, чего не хватает в ее голосе. Как же я раньше этого не замечала? У нее такой грубый, хриплый голос, потому что у нее нет канура. Их разлучили.

Так вот почему кричит Кару. Другого объяснения быть не может. Кару – птица сердца Заль.

– Он… он был…

– Ты слышала его песню, – говорит Заль, искоса взглянув на меня.

– Члены экипажа считают, что на корабле остался его призрак, – говорю я. – По их словам, он умер.

– И все же он продолжает петь, – говорит Заль. Но что-то в выражении ее лица, в ее позе подсказывает мне, что она не до конца откровенна.

– Он сошел с ума после того, как связь между вами оборвалась? – спрашиваю я. – Или он уже был таким?

– Ты слышала отголоски нашей старой песни, – говорит она с надрывом. – Я думала, что вылечу его, но у меня не вышло. – Она трясет головой, отгоняя печальные мысли. – Теперь уже ничего не поделаешь. Надо двигаться вперед.

В твоем возрасте мы с Лей читали предания о тех временах, когда магонцев ничто не связывало с утопленниками. Это не выдумки, это наша история. Я верила в предания и думала, что Лей тоже в них верит. Оказалось, что она мне лгала.

Мне в голову приходит еще один вопрос.

– Так за что же, – говорю я, – за что же тебя наказали? В чем было твое преступление?

В ее глазах вспыхивает огонь. На короткое мгновение во мне что-то пробуждается: сочувствие? Доверие?

– В том, что я говорила правду, – отвечает она.

– О чем?

На палубу поднимается Дай и, цепляясь за снасти, начинает передвигаться по корме.

Заль кивает в его сторону:

– Дай вылупился в забытом властями поселении на пришвартованных друг к другу кораблях. Когда-то у жителей этого поселения всего было вдоволь. Они посылали небольшие суда за урожаем и таким образом добывали себе еду. Но когда мир утопленников начал высыхать и поселенцам понадобилась помощь, Маганветар отказался выслать им пайки. Со временем их корабли пришли в негодность, а паруса умерли от старости. Шквальных китов в тех краях не водилось, и наступила засуха. Поселенцы медленно умирали от голода – как и утопленники, жившие под ними. Им оставалось лишь наблюдать, как горят поднебесные города и гибнет все живое.

Их ростры улетели в менее засушливые края, где стали гнездиться в снастях служебных кораблей. Поселенцы созвали совет. Было решено послать отца Дая со спасательной миссией. Семилетний Дай отправился вместе с ним, но их шлюпка попала в штиль. Изнемогая от жажды и голода, они много дней провисели в воздухе.

Отец Дая погиб, пытаясь спуститься по тросу к оазису, – продолжает она. – Он был растерзан стервятниками, а его останки упали в пустыню.

Дай трудится неподалеку. От плеча до кисти руки у него тянется длинный шрам. Я и раньше его замечала, но не знала, откуда он. Похоже, в Магонии шрамы есть у всех.

– Это все стервятники. С ними ты уже познакомилась, – говорит Заль с горькой улыбкой. – Дай был маленьким и худым, и ему удалось спастись. Но вернувшись домой, он увидел, что его мир развалился: все вокруг походили на обтянутые кожей скелеты; все вокруг умирали. Его мать, брата, сестру – всех постигла одна и та же участь. Из-за утопленников, которые испортили свою землю и выжгли свою почву, из-за столицы, где всем было на них наплевать, его народ погиб.

Я снова смотрю на магонского мальчика, который ежедневно отдает мне приказы и руководит моим обучением, и на этот раз не спешу отворачиваться. Он ведь и правда всего-навсего мальчик, проносится у меня в голове. Мальчик, который хочет казаться сильнее и решительнее, чем он есть.

– Я нашла его, – говорит Заль, проследив за моим взглядом. – Долгие годы я бороздила небеса мира в поисках тебя, не подозревая, что ты находишься внизу. Однажды наш корабль прибыл в поселение Дая. После швартовки я села в небольшую шлюпку и поплыла по пустынным воздушным каналам.

Тем временем Дай тайком проник на борт «Амины Пеннарум» и спрятался в трюме. Там я его и обнаружила много дней спустя с горсткой кукурузы. При мысли о боли, которую он познал, у меня разрывается сердце. Ни одно живое существо – будь то человек, ростра или магонец – не заслуживает таких страданий.

Я научила его петь. А еще я годами читала про историю Магонии: разбитые скорлупки, птенцы, которые умирали, так и не научившись летать, заброшенные корабли. Я разглядывала изображения неба и слушала песни шквальных китов.

Эти слова заставляют меня взглянуть на Заль по-новому. Я представляю, как она читает, закрывшись в библиотеке, и понимаю, что не такие уж мы и разные.

– Я странствовала по тем частям Магонии, которые первыми пришли в упадок. Я смотрела, как по небу гуляют невиданные прежде ветра, как разражаются неподвластные нам бури. А под нами моря затопляли прибрежные города и гибли урожаи.

Они намеренно уничтожают землю, на которой живут, и тем самым уничтожают нас, – подытоживает она.

Они.

Она имеет в виду все человечество.

Интересно, что бы я подумала о Магонии, если бы все еще жила среди людей? Что это паразитическое царство, ворующее у нас урожай?

Я представляю Дая, маленького, голодного, оставшегося в шлюпке в полном одиночестве.

Я представляю своих родных: вот они садятся в машину и едут по своим делам, выбрасывая ядовитые вещества в воздух и пропитывая ими почву.

Города, расположенные под нами, светятся красными, зелеными и белыми огнями. Вся планета состоит из машин, которые куда-то едут.