Однако в голосе полицейских звучали сомнения. Джихун умер этим утром, а значит, Гон отставал на шаг. Ему не удалось спасти мальчика, но зато он стал первым подозреваемым в расследовании.

Разочарованный Гон повесил трубку и проверил свою часть флейты в кармане. На поверхности образовались трещины – это был побочный эффект от ее продолжительного пребывания в разделенном виде. Гон подавил в груди чувство отчаяния.

Время шло медленно для Гона и быстро – для других.

Он оказался в ловушке прошлого. У него оставалась единственная надежда, греющая душу, – найти маленькую Тэыль из прошлого. Он был никудышным возлюбленным, который убежал на звук флейты, даже не попрощавшись должным образом. Гон решил несколько раз встретиться с Тэыль из прошлого, уповая на то, что, когда однажды вернется в 2020 году, она будет его ждать. Возможно, так будет чуть менее больно от расставания.

Из-за нового крупномасштабного дела в помещении третьего отдела по особо тяжким преступлениям царила суматоха.

Руководитель Пак, перебирая документы, задавал вопросы:

– Сколько тел нашли в морозильных камерах?

– Не считая Ку Ыны, всего шесть. Большинство из них числились пропавшими без вести, – резюмировал Чанми.

– А что об этом говорит директор хосписа?

– Несет какой-то бред. Сказала, что это не настоящая она. Мол, пришла из другого мира и ей нужно вернуться, – ответил детектив Сим.

С каждым словом детектива лица Синджэ и Тэыль становилось все мрачнее. Однако руководитель Пак не считал это дело особенным.

– Так, ясно, она решила разыгрывать невменяемость для смягчения приговора. А что с названием? Больница была переименована в 1995 году?

– Да, Кан Мёнсу сказал, что до этого она называлась домом престарелых «Кусан». Спустя несколько лет Кан Мёнсу попал в тюрьму за мошенничество, растрату и нанесение тяжелых увечий своему брату.

Синджэ, до этого момента листавший страницы дела, остановился. Кан Мёнсу и отец Синджэ носили одно и то же имя. Он надеялся, что это обычное совпадение, но нет, в его жизни их не бывает, все происходит неслучайно. Синджэ медленно сходил с ума.

Руководитель Пак сдавил пальцами виски, будто у него от всей этой информации заболела голова.

– Тэыль, твоя очередь. Пожалуйста, объясни нормально, какого черта здесь происходит. Что это за дело такое? Ты же все время что-то там расследовала втихаря.

– То, что сказала директор хосписа Хван Ёнсок, – правда.

– Что, что из этого правда?

– То, что она из другого мира, – прямо ответила Тэыль.

Иного объяснения она дать не могла, потому что это была самая что ни на есть правда. Руководитель Пак, детектив Сим и Чанми смотрели на Тэыль таким взглядом, будто спрашивали: «Ты сама-то веришь в то, что говоришь?» – но более подходящего ответа ей не найти.

– И где же этот другой мир? Это типа псевдонаука? Или как в фильме «Инопланетянин»? Или же, может, мир мертвых и живых, рай и ад…

Руководитель группы Пак, задававший абсурдные вопросы, остановился, потому что Синджэ внезапно встал со своего места.

– Насчет Кан Мёнсу… Я отлучусь ненадолго.

– Надо заставить Хван Ёнсок сдать человека, который за ней стоит, это сразу все прояснит.

Не дослушав, Синджэ вышел в коридор, Тэыль последовала за ним. Он взял телефон и набрал номер матери.

– Привет, мам. Хочу у тебя кое-что спросить. Про моего отца. Ответь мне, пожалуйста. В прошлом он имел какое-то отношение к дому престарелых? До того как попал в тюрьму.

– Как ты узнал? Ты помнишь об этом? Прошло уже больше двадцати лет с тех пор. В те времена дома престарелых не пользовались популярностью, поэтому мы решили его продать.

Итак, все события в жизни Синджэ, которые казались простыми совпадениями, на самом деле были заранее спланированы и вовсе не случайны. Синджэ направился к выходу с таким видом, будто вот-вот упадет. Он словно стоял на краю обрыва, и кто-то постоянно толкал его в спину. Тэыль встревожилась, увидев его странную походку, но не могла остановить, ей оставалось лишь наблюдать.

Синджэ в одиночестве покинул полицейский участок и приехал в тюрьму, где отбывал наказание его отец. Бизнес его обанкротился, а сам он глубоко увяз в долгах, выплачивать которые пришлось сыну. Синджэ каждый месяц отправлял отцу деньги, даже когда сам едва концы с концами сводил. Как бы ни было тяжело или обидно, он все-таки отец, и Синджэ считал себя не вправе отказывать ему в помощи.

Отец Синджэ, одетый в тюремную робу, вошел в комнату для посетителей и бросил на сына безразличный, холодный взгляд без тени радости.

– Чего явился? Ты ж меня не навещаешь, – сказал он.

Нижняя губа Синджэ задрожала, и он больно прикусил ее. Хотелось бы ему, чтобы все это было неправдой, хотелось бы ему ошибаться. Даже увидев настоящего Кан Синджэ, он без всякой причины продолжал надеяться, то все это просто недоразумение. Он стал детективом, чтобы искать правду, но сейчас с радостью отвернулся бы от нее. Отвернулся бы от истины, чтобы ее нельзя было постичь.

– Отец, это ты превратил Кан Хёнмина в Кан Синджэ? – с трудом произнес Синджэ.

Глаза отца, мгновение назад непроницаемые, засверкали, точно у сумасшедшего.

– Ты его видел? Вы встретились с тем мужчиной? Я прав?!

– Поэтому выбрали меня? Ли Риму была нужна больница, больница с моргом и морозильными камерами.

– Что он сказал? Что отведет тебя обратно? А как же я? Обо мне он говорил?

От этих слов Синджэ буквально обезумел. Изо всей силы он ударил кулаком по стеклу, разделяющему их с отцом.

– Расскажи мне, что произошло!

– Нам сообщили, Синджэ не очнется. Жена с ума от этого сошла. Но появился тот мужчина, он показал мне твою фотографию. Пообещал привести тебя, если я передам ему дом престарелых. В качестве бонуса.

Синджэ опешил от услышанного.

– Когда встретишься с ним, попроси его, пусть хоть раз навестит меня. Всего один раз.

Отец уже не был похож на человека. Глаза были открыты, он прекрасно видел, но не мог разглядеть правды. Сын оказался для него бонусом. Просто бонусом. Чертова программа лояльности, которая сломала ему жизнь.

Каждый новый шаг, казалось, наполнял Синджэ все бо́льшим отчаянием.

* * *

Подходя к дому, Синджэ вдруг застопорился. Ему не хватало сил вернуться, поэтому он еще некоторое время топтался у входа. В том, что отец считал лишь бонусом, мать видела смысл жизни. Он знал это, но не мог исправить. Все, что осталось, – гнетущее чувство вины перед матерью, ведь он не тот Кан Синджэ, который был для нее всем. Он тупо смотрел на железную дверь, как вдруг из нее вышла мать с зонтиком. Она отправилась на новую работу.