из этой коллекции попала на Неделю высокой моды в Париже, где была показана в рамках коллекции французского модельера Луи Феро[898]. Модели, созданные на Кировской меховой фабрике, здесь представляла советская манекенщица Тамара Владимирцева, что также было беспрецедентным. В том же году коллекция Крутиковой была представлена в Лондоне на торгово-промышленной выставке[899].

Всплеск интереса к России и русской моде особенно усилился после 1968 года, когда на аукционе Sothbey’s выставили большую часть костюмов к дягилевским балетам[900].

Все это подготовило моду конца 1960-х – 1970-х годов, когда она вновь вдохновляется Россией как экзотикой – наряду с Ираном, Марокко, Индией, Японией[901]. Так, у одного только Сен-Лорана в эти годы выходят:

1967, весна – лето. Африканская коллекция;

1976, осень – зима. Русская коллекция;

1977, весна – лето. Испанская коллекция;

1977, осень – зима. Китайская коллекция и запуск аромата «Опиум» (Opium);

1977. Марокканская коллекция.

В конце 1970-х годов русский стиль выделился из общей массы этноэклектики – не в последнюю очередь благодаря творчеству Сен-Лорана. Известный поклонник «Русского балета», как и его предшественники Шанель и Пуаре в свое время, он очарован необычными костюмами, созданными художниками-мирискусниками для антреприз Дягилева. Впоследствии Сен-Лоран неоднократно подчеркивал, что именно они оказали наиболее сильное влияние на его художественное мировоззрение[902].

Коллекция от-кутюр осень – зима 1976/77 под названием «Русские оперы и балеты» (Opera-Ballets Russes) была представлена Сен-Лораном в бальном зале парижского отеля «Интерконтиненталь» летом 1976 года[903]. Впервые в одной коллекции объединились столь разноплановые элементы: многослойные юбки-колокола, подчеркивающие талию, объемные шапки с меховой опушкой, вышивка и аппликация, русские платки и шали, закрученные в тюрбаны, платки «бабушка», собольи шапки «с хвостами», полупрозрачные принтованные шифоны и тяжелые бархат, сукно, фактурная парча, сапожки «казачок» из позолоченной кожи, золотое ламе, броские пояса и украшения. Ключевыми моделями коллекции стали полупрозрачные блузки с широкими рукавами на манер крестьянской блузы, вышитые дубленки и «боярское» стеганое парчовое пальто с воротником-стойкой. Это была «эпопея позолоченной парчи» – напишет Сен-Лоран позже в своих мемуарах[904]. Это была феерия игры объемов, цвета и фактуры – скажем мы сегодня. Пурпурный сатин, фиолетовое сукно, бирюзовый сатин, красный и черный бархат, изумрудный муар! По словам прессы, эта подиумная театрализация вернула в мир моды «исконно русское величие»[905].

Мех в коллекции был представлен нестареющей «русской классикой» – красной и чернобурой лисицей, норкой и соболем. Сам Сен-Лоран оценил ее меховую составляющую как «жаркую варварскую»[906]. Коллекция, представляющая не столько конкретные цитаты из русской культуры, сколько мечты о неизвестной России, стала вершиной всеобщего интереса к русской культуре и русскому костюму[907].

* * *

Так художественная культура России в очередной раз нашла в зарубежье самый горячий эмоциональный отклик. Итог был впечатляющим: коллекция Сен-Лорана стала настолько же революционной для моды второй половины 1970-х годов, насколько революционными оказались оперы и балеты Дягилева для начала XX столетия[908]. Изменив восприятие русской культуры, она резко сменила вектор развития русской темы в зарубежье в целом – не этноэклектика в стиле хиппи, а театральная декоративность, элегантная роскошь.

Русский мех стал неотъемлемой частью этого необычайно притягательного мира, в очередной раз подтвердив закономерность своей мировой популярности.

Глава 10

Настоящее и будущее русского меха

Табу на натуральный мех?

Обратной стороной возвращения мегапопулярности меха во второй половине 1970-х годов стало обострение дискуссий, тема которых, на первый взгляд, лежала за пределами моды. Жестокость многих практик, лежащих в основе меховой индустрии, вызвала активизацию движения за права животных. В те годы практика «зеленых» ограничивалась мелким хулиганством: желая обратить внимание на проблемы гуманизации отрасли и сформировать в общественном сознании новые нормы восприятия меховой моды как в высшей степени неэтичной, митингующие разбивали витрины меховых магазинов, оскорбляли их работников и клиентов. И только.

Движение получило поддержку со стороны Конвенции о международной торговле видами дикой фауны и флоры, находящимися под угрозой исчезновения: международное соглашение, запрещающее торговлю мехом некоторых редких животных, как отмечалось выше, вступило в силу летом 1975 года. Спустя два года к протестному движению против ношения натурального меха и торговли им присоединилась культовая киноактриса и секс-символ 1950–1960-х годов Брижит Бардо[909]. Ее фотография с новорожденным детенышем тюленя, сделанная на льдине Блан-Саблон в рамках кампании против белькового промысла, приобрела всемирный резонанс. Теперь призывы отказаться от потребления натурального меха звучали все настойчивей.

В 1980 году начала свою деятельность американская зоозащитная компания PETA (People for the Ethical Treatment of Animals – Люди за этичное отношение к животным)[910]. Идеологи РЕТА справедливо заявляли, что убийство животных ради их меха – такое же убийство, как и всякое другое. Однако спрос на изделия из натурального меха, вопреки ожиданиям, только возрастал: на пике моды на «русские» коллекции Dior, Yves Saint Laurent и другие в одних только США за 1978–1986 годы розничные продажи меха выросли втрое[911].

Первая половина 1990-х годов дала «зеленую» линию модного дома Moschino. Выпущенная под названием Ecouture (1994), она декларировала полный отказ от натуральной кожи и меха[912]. Подхватив идею, и другие бренды стали выпускать «зеленые» коллекции, направленные на возврат утраченного этико-эстетического равновесия.

Конфликт между адептами новой экофилософии и потребителями меховой роскоши обострялся. Репутация одежды из натурального меха ухудшалась с каждым новым витком дискуссий, и в 2000-х годах шуба из символа материального достатка и общественного положения превратилась в социально-политическую категорию. Вопрос помещается в проблемное поле «мех как вопрос жизни и смерти»[913]: для нужд меховой промышленности ежегодно уничтожаются сотни миллионов животных, в том числе более 70 млн шкурок одной только норки как самого популярного в настоящее время вида меха[914].

Многие модные дома, крупные производители модных товаров (как люксовых, так и демократичных) и торговые сети, признавая антимеховую идеологию самоочевидной, объявили себя полностью свободными от натурального меха. На сегодняшний день это Alexander McQueen, Balenciaga, Burberry, Bottega Veneta, Valentino, Versace, Gucci, Jimmy Choo, John Galliano, Givenchy, Calvin Klein, Michael Kors, Maison Margiela, Moose Knuckles, Oscar de la Renta, Prada, Ralph Lauren, Stella McCartney, Tom Ford, Zara и другие. Реестр брендов, отказавшихся от натурального меха, постоянно пополняется[915]. Некоторые бренды из этого списка никогда не использовали натуральный мех из-за моральных убеждений; иные отказались от его использования в 2016–2019 годах благодаря «эффекту домино».

Другие участники мировой индустрии моды (например, крупнейший интернет-магазин люксовой одежды Yoox Net-a-Porter, обслуживающий в том числе и «мехоемкий» китайский рынок, и элитный американский универмаг Nordstrom) планируют присоединиться к бойкоту натурального меха в самое ближайшее время, идя широкими шагами навстречу пожеланиям потребителей. Президент Gucci Марко Биззарри заявил, что натуральный мех больше не моден (2018)[916]. «Мир изменился, изменились наши клиенты, и сектор товаров роскоши должен адаптироваться», – продолжает «антимеховую» тему Франсуа-Анри Пино (2021), главный исполнительный директор французского люксового холдинга Kering, куда, помимо Gucci, входят и другие люксовые бренды, такие как Yves Saint Laurent, Balenciaga, Alexander McQueen, Bottega Veneta[917]. Очевидно, что тем самым «антимеховой» вопрос перешел в категорию стратегических и системообразующих.

Антимех: условно безопасные альтернативы

Однако от натурального меха отказались не все известные бренды – так, президент Louis Vuitton Бернар Арно считает, что именно натуральный мех наиболее экологичен – не случайно люди используют его уже более 15 тысяч лет[918]. Он убежден, что мех по-прежнему будет использоваться по всему миру из-за его превосходных теплоизоляционных свойств, роскошного внешнего вида, мягкой и приятной на ощупь фактуры. В числе плюсов натурального меха Арно упоминает его повторное использование, что позволит решать проблемы не только экологии, но и перепроизводства.

Интересен и показателен опыт бренда по производству зимней