— Может, так, а может, и нет, — сказал он. — Бандиты — это бандиты, и неизвестно, что им взбредет в голову.

— Бандиты, господин граф, обычно ведут себя вполне рационально. Поскольку живут с добычи. И не убивают только из радости убийства. По крайней мере, не таким образом. Или вы, господин граф, можете себе представить разбойников, пожирающих трупы? Зачем бы им это делать?

— Трупы обгрызли звери, — прогремел он, и я не знал, зачем он врет, если и сам не верит в свои слова.

— Да простит меня господин граф, но я в состоянии распознать следы человеческих зубов и отличить их от звериных, — ответил вежливо. — Был бы я также чрезмерно счастлив, если бы господин граф объяснил мне, как это случилось, что солдаты господина графа появились в селе уже через несколько часов после резни. Несмотря на то, что от замка до села день дороги.

Лейтенант Ронс должен был слышать эти слова, поскольку как раз входил с подносом, на котором стояли серебряный кувшинчик и три широких кубка. Однако я видел, что рука его даже не дрогнула.

— Налей, — приказал ему де Родимонд. — Вы хотите меня допросить, инквизитор? — Встал с кресла. — Меня, графа де Родимонда?! Осмелитесь ли вы подвергать сомнению мои слова?

— Я ищу истину, ваша милость, — ответил я вежливо.

— Это имперское пограничье, инквизитор, и не находится в твоей юрисдикции.

— А вы, ваша милость, предпочитаете объясняться с епископским посольством, которое прибудет из Хеза, или все же думаете, что стоит поговорить со мной?

— Угрожаешь мне? — Я видел, что он в бешенстве. Но вместе с тем в глазах его читался страх.

— Никогда бы не осмелился, господин граф, угрожать представителю столь знатного рода. Я желаю лишь сообщить господину графу о том, какой представляется мне ситуация.

— Знатного рода? — фыркнул. — Как мило! Готов спорить, что ты не слыхал ранее о графах де Родимондах, верно?

— С покорностью и сожалением признаю, что мои знания касательно великих аристократических родов крайне малы, — склонил я голову.

— А умеет подсластить этот инквизитор, а, Ронс? — рассмеялся граф и подал мне наполненный кубок. — Мне можно не льстить, Маддердин… или как там тебя. Графский титул и лен мы получили, поскольку моя святой памяти матушка путалась с имперским конюшим. Так уж случается в жизни, инквизитор. Мой прадед был честным бондарем, дед — честным солдатом, отец — продажным офицером стражи, который выслужился до раскидистых рогов, а я — граф. Как поговаривают в округе — дворянин, алхимик и конфратер дьявола. А кем будет мой сын? — рассмеялся, обнажив желтые неровные зубы.

— Я ценю людей, которые занимаются алхимией, — сказал я вежливо, игнорируя его выводы касательно семьи, — поскольку сия наука требует большого знания и терпения в проводимых опытах. Церковь в этом не видит ничего плохого.

Была это лишь полуправда, но я не намеревался объяснять графу нюансы отношения Церкви к алхимической науке.

— Да-да-да… — Он отпил большой глоток. — Твое здоровье, инквизитор. Не видит ничего плохого, пока не сожжет. Уж я-то знаю.

Я пригубил вино: было молодым и кисловатым, но случалось мне пить и худшее.

— Ну как, Ронс? — спросил де Родимонд. — Расскажешь ему, что происходит?

— Как пожелает господин граф, — холодно ответил офицер.

— Расскажи, расскажи — вдруг он чего-то присоветует? В любом случае, лучше это, чем если пришлет своих приятелей в черных плащах. Те сразу пожгут мне половину народу.

Я лишь вздохнул, поскольку непонимание деятельности и целей Инквизиториума всегда меня расстраивало. Отчего люди думают, будто мы существуем, лишь чтобы кого-нибудь сжигать? Это ведь крайность, а не ежедневное занятие.

— Садись, инквизитор, — указал мне на стул под стеной, — и слушай, поскольку это — очень интересная история.

Лейтенант Ронс минутку раздумывал.

— Уже третье село, — сказал он наконец. — Всегда получаем письмо. На этот раз там было сказано, чтобы брали телегу и ехали в Березняки…

— Так зовется то сельцо, которое ты видел, — вмешался граф.

— И всегда одно и то же. Изуродованные трупы и никаких свидетелей.

— Письмо? — повторил я. — Интересно. А я мог бы его увидеть?

— Отчего бы нет? — Граф полез в секретер и вынул оттуда сложенный пополам пергамент.

Черными чернилами некто написал: «Возьми телегу и езжай в Березняки. Поспеши, пока не засмердели».

— Острослов, — сказал я, внимательно разглядывая лист. — Это письмо человека ученого, господин граф. Четкие буквы… Обратите внимание, насколько элегантно его «Б» с этим брюшком и весьма изящной перекладинкой.

— Прекрасно, — иронично сказал граф, глянув на письмо.

— Это важный след, господин граф, — не дал я сбить себя с толку. — Свидетельствует о том, что враг господина графа не обычный бандит. Бандиты не пишут изящных писем.

— И что с того?

— А вы не полагаете разве, что это сужает круг подозреваемых? Может, злой сосед?

— Нет, Мордимер, — сказал он. — Мы здесь живем спокойно. Много земли и мало рабочих рук. Украсть людей, подкупить их, чтобы покинули мои владения и ушли работать на кого-то другого, — это бы я понял. Мы ценим человеческую жизнь, инквизитор. Здесь даже преступников не вешают, а отдают в рабство. Никто из моих соседей не сделал бы чего-то подобного.

— Понимаю, господин граф. Значит, никаких ссор?

— Всегда бывают ссоры, инквизитор, — вмешался Ронс. — Но никто не отважился бы на нечто подобное.

— Осмелюсь спросить: сообщил ли господин граф префекту? Императорскому двору?

— А что за дело им до этого? — пробасил де Родимонд. — Как собирать подати — они первые, а как что другое… Конечно, сообщил. Но даже не ответили.

Я покивал, поскольку чего-то подобного и стоило ожидать. У императора и его урядников были более важные дела, чем решать проблемы провинциального графа, получившего титул в обмен на рога отца. Но вот пусть бы он осмелился не уплатить податей. Сразу бы прибыли прево[27]и его мытари.

— Я с радостью помогу господину графу, — сказал я. — Поскольку, хотя и не знаю, в ереси ли здесь дело или в колдовстве, готов поспорить, что подобная вероятность существует.

— Колдовство, — фыркнул граф. — Тоже мне…

— Это лишь предположение, — развел руками. — Соблаговолит ли господин граф рассказать мне всю историю с самого начала?

— Ронс! — де Родимонд глянул на лейтенанта.

— Слушаюсь, господин граф. — Офицер отставил пустую чашу, после чего долил вина из кувшина сперва графу, потом мне, а затем уже — себе. — Все началось с исчезновения людей из Медвежатника…