— Такие уж здесь варварские названия, — пробормотал граф. — Медвежатник, Березняки, Мшаные Горки, Болотень, Сфорнгейс, Утопшая Челядь…

— Сфорнгейс?[28]— усмехнулся я. — И вправду варварские. Но, лейтенант, как это — исчезновение? Тела нашли?

— В том-то и дело, что нет, — ответил. — Мы сперва думали: кто-то их подкупил, как и говорил уже господин граф, поскольку здесь не хватает рабочих рук. Нужно корчевать деревья, земля твердая и неурожайная, потому местные властители наперегонки соблазняют чужих людей обещаниями свобод.

— Но потом жителей убивали?

— Именно. Три раза. Три села. И всякий раз приходило письмо, которое сообщало, куда мы должны отправляться за трупами.

— Убийц искали?

— Ищи ветра в поле, — пробормотал Ронс. — Это огромный лес. Болота, заводи, чащобы, лабиринт пещер на юге… Если бы захотели, целую армию могли бы спрятать, а не пару десятков разбойников. Настолько дремучие места, что до времени здесь и разбойничать-то особо было некому. А у меня восемь солдат и десятка два вооруженных слуг. Будь у меня и вдесятеро больше — все равно ничего бы не сделал. Да и нельзя оставлять замок без охраны.

— Так вот и будут вырезать моих людей! — Граф ударил ладонью с такой силой, что перевернул керамический котелок, и на столешницу выплеснулась темная масса.

— И никаких требований? Ничего?

— И чего бы им у меня требовать? — спросил он с неожиданной горечью. — Два года уже не плачу налоги. Как долго ты мне служишь задаром, Ронс?

— Почти год, господин граф.

— Точно. За пищу и кров над головой. Такой вот из меня граф.

— Смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время,[29]— ответил я ему словами Писания.

— Интересно только, когда это время наступит… — де Родимонд слегка улыбнулся. — Как думаете, возможно ли обрести философский камень? Красную тинктуру?

— Нет, господин граф. Думаю, невозможно, — честно ответил я.

— И я так думаю, — кивнул он. — А уж сколько Корнелиус выжал из меня золота на те исследования… Бог мой…

— Корнелиус?

— Такой пройдоха, — нехотя пояснил Ронс. — Я предостерегал господина графа, но я ведь простой человек. Необразован и не могу постичь просвещенных идей, взлетающих на крыльях науки, — сказал с иронией, явно кого-то цитируя.

— Алхимик, верно? Господин граф приказал его повесить?

— Было бы недурно, — невесело рассмеялся Ронс. — Но почуял, что запахло жареным, и дал деру.

— Князь Хаггледорф пятнадцать лет ждал результата трудов своего алхимика, — сказал я. — Продал половину сел на его исследования. Ну, а через пятнадцать лет потерял терпение и приказал его поджарить на железном кресле…

— О, до этого не дошло, — де Родимонд хлопнул руками по бедрам, — хотел его всего лишь повесить.

— И когда сбежал сей Корнелиус?

— С полгода? — Граф вопросительно глянул на лейтенанта, и офицер кивнул.

— Как раз перед пропажей людей из села и первыми нападениями?

— А что общего у одного с другим? — де Родимонд пожал плечами.

— Письмо, господин граф, — пояснил я. — Говорил вам, что писал человек ученый. Кроме того, совершенно очевидно, за что-то обиженный на господина графа. Ибо это сообщение о готовящихся убийствах — явное злорадство. Полагаю, что тешило его бессилие господина графа, если уж говорить начистоту.

— Ага, представляю себе, как Корнелиус обгрызает трупы, — хмыкнул де Родимонд. — Уж прошу прощения, но если наша Инквизиция действует именно так…

— Корнелиус — слабый, малый человек, — объяснил Ронс. — Как бы сумел уничтожить лесорубов, рыбаков, пастухов? К тому же вооруженных и умеющих за себя постоять. Слишком фантазируете, инквизитор.

— Прошу прощения, господин граф, — склонил я голову. — Всего лишь стараюсь охватить все обстоятельства своим малым разумом и потому неминуемо совершаю немало ошибок.

— Опасный человек, — поразмыслив, сказал офицеру де Родимонд, — этот наш инквизитор. И вправду опасный, — покивал и перевел взгляд на меня: — Значит, полагаешь, что доктор Корнелиус во всем этом замешан?

— При отсутствии других предпосылок, смиренно признаю, что такая мысль приходила мне в голову.

— Оставь уж… — буркнул, — это уничижение. Потому как полагаю, не за гладкость речи ты сделался инквизитором. Давно служишь Церкви?

— Давно, господин граф.

— Имел дело с подобными преступлениями?

— С подобными — нет.

— Ну тогда могу радоваться, что — первый, а? Лишний опыт в профессии…

— У господина графа есть карты окрестностей? — спросил, игнорируя его злость.

— Карты… Уж куда там… Попробуй уговори императорских картографов, чтобы приехали.

— Эти села находятся… находились, — поправил себя, — далеко друг от друга?

— Два дня дороги, — ответил Ронс. — Примерно так.

— Если бы хотел посетить их все, как пришлось бы ехать? По прямой?

— Нет, разумеется, нет. — Лейтенант поразмыслил. — Скорее пришлось бы проехаться по кругу, инквизитор.

— Хорошо. Если вообразим себе круг, — провел носком сапога по полу, — на котором лежали уничтоженные села… что будет в центре?

Ронс и де Родимонд переглянулись.

— Трясина? — неуверенно проговорил офицер. — Да, — добавил более решительно, — трясина.

— Значит, убийц следует искать там. Кто-то знает эту трясину?

— Вы шутите? — рассмеялся Ронс. — Зачем бы кому-то ее знать?

— Бандиты должны где-то обитать и что-то есть. Бьюсь об заклад, что на болоте найдем их укрытие. Есть ли кто-то, кто может нас провести? Смолокуры? Бортники?

— Бортники… Хм-м… — задумался Ронс. — Я слыхал о бортниках, что обитают в тамошних местах. Но знают ли болота — один Бог ведает.

— Вы и вправду хотите нам помочь, инквизитор? — спросил де Родимонд, и в голосе его слышалось нечто, напоминающее невольное уважение. — Я даже ничего не могу предложить вам взамен.

— Просто дайте мне, господин граф, нескольких людей и запас продовольствия. Не знаю, действительно ли найдем что-то на трясине, но знаю, что изрядную мудрость можем почерпнуть из слов Писания. А оно гласит: стучите, и отворят вам.[30]