Голос все еще предает девчонку.

– Твоя мать меня возненавидит.

– Если ты будешь при ней вот так же смотреть на любимого сына, как сейчас, – то да. Постарайся быть убедительной. Я в тебя верю.

– Я… Я не могу! Я не смогу! Ты не понимаешь!

– Мне что, тоже показать тебе шрам? – мне приходится оцарапать ее холодом. – Знаешь, он у меня есть. Конечно, не такой сексуальный, как у тебя, и не на заднице, а практически в паху, но за последствия я не отвечаю.

– Прекрати! – на обреченном выдохе, сдаваясь на милость гадкому мне.

– Вот, уже лучше. Не бойся, девочка. Я не оставлю тебя и не отдам на растерзание, обещаю. Ну что, пошли?

Чуть позже, когда мы минуем консьержа, поднимаемся лифтом и останавливаемся у дверей, я шепчу Коломбине в затылок, подхватывая под напряженную, одеревеневшую спину:

– А еще, хорошо бы тебе называть меня по имени.

И слышу в ответ тихое:

– Черт! Как же я тебя ненавижу!

* * *

Кольцо с ключами на пальце. Домашние дома, во всяком случае, мать, я открываю дверь, но прежде чем переступить порог, нажимаю кнопку звонка.

– Люблю, когда меня встречают, – считаю нужным заметить Коломбине, понукая сделать первый несмелый шаг. – В этом я первобытный эгоист. О! А вот и Карловна! Привет, мам! Извини, что задержались, но, поверь, мыслями я давно уже дома.

У Карловны прямая спина, платье и каблуки. В этот вечер в ее мастерской кипит работа, – завтра ей предстоит показать гостям часть новой коллекции, и мать заметно нервничает, как всегда перед подобным шоу, до последнего собственноручно оттачивая и проверяя детали. Показ не ее прихоть, а желание отца, и зная, как он любит эту женщину и гордится ею, как она любит его, я не удивлен, что они оба выжмут из себя соки до последней капли, желая доставить друг другу удовольствие.

У матери слишком бледный вид и встревоженные глаза. В наш последний разговор я был с ней предельно честен, и все же случай с госпитализацией заметно напугал ее, так же, как мой сухой отказ наказать виновного, чтобы она смогла надолго оставить сына без внимания. Только загруженный заботами день дал ей забыть обо мне, но Светка только что напомнила, с моей подачи добавив переживаний к усталости…

«Я познакомлю вас ближе. Обещаю. Коломбина тебе понравится.

– А если нет, Витя?

– А если нет, мать… – Я запускаю пальцы в волосы и сжимаю их до боли, поднимая лицо к потолку больничной палаты. – Если нет, тогда останется писать друг другу письма и надеяться на свидание».

– Сынок, ты пропал на весь день, ничего не сказав… Мы с папой думали: тебя задержали дела клуба. У меня девочки, примерка, мне позвонить некогда, а тебя все нет и нет.

– Мам, все в порядке. Я уже дома. Просто уезжал из города за…

Но договорить не успеваю. Светка неподражаема. Прыгнув откуда-то сбоку, соседка наваливается на меня полной грудью, оттолкнув от Коломбины и прижав к стене.

– А! Витюнечка! Зая! А я приехала! Приве-ет! – с радостным воплем вешается на шею, оторвав ноги от пола, повиснув на моих плечах, как жадная макака на банановом дереве.

– Я так соскучилась! Так соскучилась! – продолжает голосить, с громким чмоком прикладываясь к щеке, намеренно размазывая помаду. – Ты почему на звонки не отвечал? У-у, мой славный котик! А я тату на груди сделала, хочешь покажу?

Что?

– Светка! – шиплю соседке в ухо, пока она изо всех сил душит меня. – Ты белены объелась или нарочно переходишь границы? Я же просил…

Но бывшей однокласснице не привыкать быть в центре внимания, и она, нисколечко не смущаясь, щипает меня в бок.

– Терпи, Витька! Когда я тебя еще потискаю! А твоя-то, твоя, – хихикает, оглядываясь за плечо, – так на меня смотрит, будто сейчас съест!

– Правда?

– Ха! Даже рот открыла от моей наглости!

Это что-то новенькое, совсем не похоже на Коломбину, но Светка не стала бы врать, и я позволяю девушке мучить меня дальше.

– Ну, тогда еще потискай, пока я добрый, – открываю шею. – Только не долго!

– Ммм… Артемьев, ты одуренно пахнешь. Таким мужчиной, знаешь… И как я тебя до сих пор не охмурила? Так бы и съела, к черту Ниццу!

– Но-но! Руки прочь, детка! Это тело больше не знает искушения и принадлежит другой.

Я не шучу, и девушка понимает. Незаметно вскидывает большой палец, подмигивает, позволяя взять ее за плечи и отстранить от себя. Но вдруг снова прыгает на шею:

– Слушай, а мне долго здесь торчать?

– Нет. Наведаешься чуть позже в спальню и гудбай в свой хаус. Но утром, чтобы была как штык! Уболтаю Карловну на презент для тебя.

– Ааа! – вопит Светка. – Сделаю! – шепчет в ухо. И снова громко и так искренне: – Моя ты За-ая!

Обмен реплик шпионов состоялся, и я могу говорить громко.

– Здравствуй, Света. Рад тебя видеть, но, хм… Увы, не твоя. Если ты не заметила, – демонстративно снимаю с шеи руки девушки, – я пришел не один.

В лице Уфимцевой умерла великая трагикомическая актриса. Подбоченившись, соседка дует губы, надменно вскидывает бровь, пока я отхожу к двери, вслед за успевшей отползти Коломбиной.

– Мам, – поймав гостью за плечи, вновь увлекаю за собой к Карловне. – Знакомься, это Таня. Та самая Таня, что вернула твоего сына к жизни, пожертвовав нервами и бессонной ночью.

– Таня? – высовывается от стены Светка, окидывая соперницу ревнивым взглядом. – А ху из зис у нас Танья? – живо интересуется.

Это легко. Это тот вопрос, на который я наконец-то могу ответить, не уколовшись об иглы Коломбины.

– А Таня у нас – большая симпатия. Искренняя и сердечная.

Едва ли девчонка слышит меня. Уставившись распахнутыми глазами на мать, она почти не моргает, добела сцепив губы.

– Ну же, – я прижимаюсь грудью к ее спине, заключая в кольцо своих рук, чувствуя, как она напряжена. Коснувшись носом волос, шепчу где-то за ухом, дурея от аромата яблок и ее тепла. – Давай, девочка, познакомься по-человечески, это не трудно.

– Зы… Здр… Здра…

* * *

Мне кажется, я никогда не выговорю это проклятое слово. Эта красивая женщина передо мной стоит так прямо, смотрит внимательно, что я боюсь даже вздохнуть.

«… И как я должна расценить ваше поведение, уважаемая? Как нападение на тяжелобольного? Или просто неподдающуюся здравой оценке выходку?.. Вы, милочка, видимо, забыли, где находитесь! Немедленно отойдите от постели моего сына, слышите, иначе я за себя не ручаюсь!..»

– Тань, – тормошит меня Бампер за плечи где-то в другой Вселенной. – Моя мама не кусается, клянусь! Для этого у нас есть Шрэк. Но даже он привит от бешенства.