— Я хочу любить вас, дорогая. Примите меня всебя, — прошептал он срывающимся голосом, обещавшим наслаждение, которому,он знал, она не сможет противиться.

— Нет. — Она решительно покачала головой и прямовзглянула в его затуманенные страстью глаза. — Сначала вы должнырассказать мне о своем кошмаре. Я хочу знать, что причиняет вам такую боль. Яхочу помочь вам избавиться от нее.

Она не ожидала, что Йен вдруг демонически расхохочется. Вэтом смехе не было ничего веселого, а выражение его лица повергло ее в ужас.Йен не переставал смеяться. Он понимал, что она не подпустит его к себе до техпор, пока не узнает правду о его кошмарах, но при этом знал наверняка, что егорассказ надолго отобьет у нее тягу к нему. То, что Бьянка оказалась в ловушке,веселило его пуще всего: ей некуда деться, она его пленница — преступница илиневеста, — у которой нет пути назад. Ей придется остаться, и он будетлюбить ее, наблюдая, как она съеживается от страха и отвращения, избегая егоненавистного прикосновения. Таким образом, страшные предсказания Моры сбудутся.

Йен хохотал. Она хотела быть к нему ближе, узнать его лучше?Прекрасно, у нее появится возможность увидеть его таким, каким он сам себявидит.

— Вы будете любить меня! Сейчас! — изменившимся донеузнаваемости голосом приказал он. — Так будет лучше. У вас появитсяпричина меня ненавидеть. Поверьте мне, дорогая, так лучше.

С этими словами он попытался раздвинуть рукой ее плотносжатые ноги. Она хотела оттолкнуть его, но Йен заломил ее руки за голову.Теперь он протиснул между ее ног колено и раздвинул их, несмотря на то что онаизворачивалась под ним. Он схватил оба ее запястья одной рукой, а другой ввелчлен внутрь. Он увидел, как исказилось в страхе ее лицо, и поспешил закрытьглаза, чтобы не замечать отвращения, которое должно было последовать застрахом. Она вырывалась, извивалась всем телом и кричала, словно заразившисьего безумием.

— Нет! Йен, нет! — кричала она, пока он старался овладетьею. — У вас ничего не выйдет. Вы не заставите меня презирать вас!

Ее слова вызвали усмешку на его лице, и он открыл глаза.

— Заставить? Мне казалось, что вы уже презираете меня.Если не ошибаюсь, вы сказали мне об этом несколько дней назад в этой самойкомнате.

— Я ошибалась. Вы оскорбили мои чувства, и я говориланеобдуманно, — извиняющимся тоном вымолвила Бьянка.

— На этот раз я намерен оскорбить не только вашичувства, дорогая, — хмыкнул Йен, вернее, тот человек, который совсемнедавно был Йеном.

В зверином остервенении он усилил попытки сломить еесопротивление и овладеть ею. Но Бьянка не сдавалась и боролась с удвоеннойсилой.

— Назовите меня мерзавцем, — свирепо шептал он ейна ухо, все сильнее сжимая запястья, поскольку она отказывалась подчиниться. —Скажите, что я трус, насильник, скотина.

— Нет, — упрямо простонала она. — Нет, нет,нет. — Это заклятие помогало ей переносить боль в руках.

— Скажите, что ненавидите меня. — Дыхание Йенаобжигало ей щеку. — Скажите, черт побери!

Бьянка покачала головой и ответила на удивление спокойно итихо:

— Ничего не выйдет, милорд. Я не стану этого делать. Неследует бежать и прятаться, отталкивая людей, которые хотят вам помочь. Выможете причинить мне боль, милорд, овладеть моим телом, осквернить мою утробу,хотя я и не верю в то, что вы станете это делать. Но вы не можете внушить мнегрязные мысли или заставить меня произносить лживые слова. Со мной так легко несладить.

Не только слова, но и ее голос охладили его пыл и спасли отумопомрачения. Его лицо исказила гримаса боли, и он вдруг сжался и поник,словно силы оставили его. Бьянка тоже была еле жива, но душа ее пела отрадости. Она спасла их обоих от жестокости, которая ранила бы их сердца инавсегда пролегла бы пропастью между ними. Ей удалось сломать его оборону,проникнуть за крепостную каменную стену, которой он обнес свои чувства. Теперьих отношения уже не будут прежними, но она надеялась, что они станут лучше.

Йен выпустил ее запястья, и Бьянка тут же обвила его за шеюруками. Теперь она отчетливо ощущала, как он дрожит. Он был испуган и подавлентем, с какой жестокостью набросился на нее. Он не понимал, чем вызвана этажестокость, какой дьявол завладел его разумом. Вернее, напротив, слишком хорошопонимал. Казалось, он вдруг решил перенести кошмар из сна в реальность и такимобразом подтвердить одно из отвратительных названий, которыми Мора окрестилаего. Осознание того, что он утратил контроль над собой и совершил недопустимуюгрубость по отношению к Бьянке, огорчило его сверх меры и вызвало тошнотворноечувство отвращения к самому себе, настолько сильное, что ему захотелосьпровалиться сквозь землю.

Но он ощущал тепло рук Бьянки, в ее объятиях не было ниугрозы, ни лицемерия. Если бы она могла простить его за то, что он только чтосделал, он сам тоже смог бы простить себя. Он должен извиниться перед ней. Иобъяснить свое поведение. А значит, ему придется рассказать ей всю историю,которая стоит за его ночными кошмарами и за которую ему не будет прощения. Йенухотелось насколько возможно оттянуть момент объяснения, в последний разнасладиться умиротворяющим теплом и нежностью ее тела, которое потом навсегдастанет для него недоступным.

— Простите меня, — пробормотал он, уткнувшисьлицом ей в грудь.

— Скажите это еще раз, — тихо и серьезнопотребовала Бьянка.

— Простите меня, — покорно повторил Йен.

— А теперь поцелуйте меня, — сказала она, взяв егоголову обеими руками и глядя на него сияющими глазами цвета расплавленногозолота.

— Вы уверены, что хотите этого? — Йен вдругпочувствовал себя по-мальчишески неуверенно, но ее взгляд, такой глубокий ипроникновенный, вернул ему самообладание. Он нежно прикоснулся губами к еегубам, а затем прошептал: — Простите меня, Бьянка. Мне ужасно жаль.

— Я знаю, — ответила она, прижавшись к немутеснее. — Я не хочу, чтобы это еще раз повторилось.

Вы очень испугали меня.

Неподдельная искренность, с которой Бьянка сказала это,глубоко проникла в сердце Йена и требовала того же взамен. Он собрался смыслями и начал свой рассказ:

— Об этом известно только одному человеку на свете, и янадеюсь, что мне не придется больше никогда рассказывать эту историю снова.Никто — ни Криспин, ни другой Арборетти — не знает о том, что навлекло бывеличайшее бесчестье на всех них. Поэтому я прошу вас, не ради себя, но радидругих, никогда не повторять этого.

Йен дождался, пока Бьянка молча кивнула, а затем уселся так,чтобы не видеть ее лица. Она прижалась грудью к его плечу и обняла за шею, а онпродолжал деловым, почти равнодушным тоном:

— Кристиан старше меня всего на два дня, и мы росливместе, как братья-близнецы. Конечно, над нами подшучивали, говорили, что мыпохожи друг на друга больше, чем на своих родных сестер и братьев. Наши семьибыли очень дружны, поэтому неудивительно, что у нас были одни и те женаставники, мы вместе занимались спортом, проводили школьные каникулы, затемпоступили в один университет, а потом и путешествовать стали вместе. Нашадружба была глубока и крепка. Мы готовы были на все друг для друга. По крайнеймере я так думал. Впрочем, я опережаю сам себя.