То шлепнут какого-нибудь банкира, то телеведущего, тодепутата Госдумы. Ну и исполнители, соответственно, профессионалы, некакая-нибудь случайная шелупонь. Есть что обсудить потом с приятелями закружкой пива в свободное от службы время.

А здесь, на пролетарской окраине, никогда ничего интересногоне происходит. Все бедно, грязно, буднично, и жизнь, и смерть. Один бомж прошибдругому башку, оба валяются в пьяной блевотине, и ты, «земляной», районныйчернорабочий общественного порядка, обязан влезать в эту прелесть, разбираться,кто, кого и почему.

На самом деле оба они никто, и убийца, и убитый. Живут онина свете или нет – без разницы. И замочил один другого без всякой уважительнойпричины. Спрашивают его: почему убил? А он глядит мутными пустыми глазами ибормочет сквозь пьяную икоту: «А чтоб не возникал, сука, в натуре». Вот вам ивсе мотивы преступления.

Или, например, муж огрел жену чугунной сковородкой поголове. Такое случалось в их счастливой семейной жизни и прежде, но на этот разона показалась ему слишком уж бледной, когда упала. Он решил, что все,прикончил свою ненаглядную. Сгоряча, от тоски ли, от раскаяния, от страха переднеминуемым наказанием, закрепил веревку на тонкой газовой трубе под потолком иповесился. А через несколько минут ненаглядная очнулась, увидела своего супругав петле и не долго думая, вылакала залпом целую бутылку уксусной эссенции. Вотвам Ромео и Джульетта выхинского разлива.

Бытовуха, одно слово. Грязная, тухлая, скучная бытовуха. Никогоне жалко, никому не интересно.

Но эта майская теплая ночь текла себе тихо, и не было в еепрозрачных волнах никакого криминального мусора. Разве что старушонка забрела вотделение, уселась на скамью для задержанных и не собиралась никуда уходить.По-хорошему, надо было гнать ее в шею, в крайнем случае вызыватьпсихиатрическую перевозку. Бабка явно чокнутая.

Такие сумасшедшие бабки есть в каждом московскоммикрорайоне. Они слоняются по улицам, забредают в магазины, больше всего любятбулочные и аптеки, знакомы со всеми продавщицами и дворниками. Иногдакто-нибудь подкармливает их из жалости, иногда гонит прочь, и тогда разражаетсянесусветный хулиганский скандал. Эта порода городских сумасшедших ведет себявполне мирно, но ровно до той минуты, пока не почувствует агрессию. Малейшийокрик действует как искра на бочку пороха.

Грубо размалеванное лицо, разноцветные пластмассовые бусы ибраслеты в десять рядов, к подолу рваной юбки пришита бахрома от старойскатерти. На голове целая коллекция дешевых детских заколочек в виде цветочкови бантиков.

– Шла бы ты домой, мамаша, от греха подальше, – в которыйраз повторил старший лейтенант.

– Я настаиваю, чтобы моим делом занялся самый главныйначальник лично, – невозмутимо произнесла старуха и замолчала, уставившись водну точку, сложив на коленях распухшие шелушащиеся руки с кроваво-краснымоблезлым маникюром.

– Какой начальник? – вздохнул дежурный. – Ну какой тебеначальник? Пять часов утра. Иди, мамаша домой, спать. – Ничего, я подожду.

Кудиярова Раиса Михайловна, 1928 года рождения пенсионерка,проживающая в Москве, по адресу Средне-Загорский переулок, дом 40, кв.65,стоящая на учете в районном психдиспансере, о чем имелась специальная пометка впаспорте, заявляла, что десятого мая сего года ушел из дома и до сих пор невернулся ее сожитель Антон, 1962 года рождения.

– Ну а фамилия какая у этого Антона? – спросил дежурный,когда три часа назад перед ним на стол легла бумажка с заявлением.

– Не знаю. Вы на то и милиция, чтобы выяснить его фамилию.

– Утром приходите, будем разбираться.

– Сейчас. Сию минуточку, – спокойно возразила старуха.

– Да что за срочность? Может, ваш сожитель уехал куда-нибудьпо личным делам.

– Не мог он уехать. Некуда ему. А личное дело у него одно –наша любовь, – терпеливо объяснила старуха.

Нет, определенно надо было поскорей избавиться от безумнойбабки. Но дежурный чувствовал, без скандала выдворить заявительницу не удастся.А скандала ужасно не хотелось, так спокойно было в отделении, так мирно сопелидва бомжа за решеткой, ну просто грех ломать эти редкие минуты. Надо попытатьсярешить проблему с бабкой мирным путем. А потом можно вздремнуть с открытымиглазами.

– Сколько времени вы знакомы с этим вашим, – дежурныйкрякнул и поморщился, – сожителем?

– Семь дней.

– То есть всего неделю?

– Вам кажется, это слишком короткий срок, чтобы узнатьчеловека? – прищурилась старуха. – Но у меня жизненный опыт, а вы еще слишкоммолоды, миленький мой, вам рано судить о таких вещах.

– Я и не сужу, – успокоил ее дежурный. – Где и как выпознакомились?

– В аптеке. Он хотел получить по рецепту свои лекарства. Емуполагается бесплатно. Но оказалось, рецептик у него какой-то не правильный. Онстал объяснять, что без таблеток никак не может. В общем, я помогла ему,попросила за него. Меня там девочки знают, отпустили ему таблеточки. Он такблагодарил, так благодарил… Вышли мы вместе, а потом оказалось, что ночевать-тоему, бедненькому, негде.

– И вы его пустили к себе?

– Я его полюбила сразу. С первого взгляда. Вы непредставляете, миленький мой, какая это высокая страсть, какие чистые чувства…

– Фамилию, значит, не знаете, а дата рождения вам все-такиизвестна?

– С его слов. Он сказал, ему тридцать шесть лет.

– А вам, пардон, семьдесят? И значит, он вам приходитсясожителем?

– Почему бы и нет? Посмотрите на меня, разве я выгляжу насвой возраст? – Кудиярова привстала с лавки, повертела головой, кокетливопоправила волосы. – У меня душа совсем юная, девичья. И Антосик это чувствовал.Любви, как сказал один генерал в опере Чайковского, все возрасты покорны.

– Ну хорошо, – согласился дежурный, – покорны так покорны. Агде он проживает, этот ваш Антосик? Документы вы его видели?

– Не надо так его называть. Это очень интимно. Для вас онАнтон, – старуха вскинула, подбородок и прикрыла глаза. На веках были жирные,ярко-бирюзовые полоски теней. – Проживает он у меня, документы его мне ни кчему. Он любит меня. И я не позволю вам примешивать к высоким чувствам всякиебюрократические формальности. Послушайте, а почему вы не спрашиваете, как онвыглядит? Я уже подозреваю, вы просто морочите мне голову и не собираетесь егоискать.

– Хорошо, – вздохнул дежурный, – как он выглядит?

– Высокий. Очень красивый. Плечи широкие лицо мужественное,благородное. Глаза голубые, как небо. Волосы цвета спелой ржи. Одет был в брюкии свитер, синенький такой, в резинку, а сверху куртка черная, джинсовая.Найдите его, товарищ милиционер, заклинаю вас! – старуха драматически заломиларуки. – Я чувствую, он попал в беду. Он такой чистый, доверчивый…