включили в следующий учебный курс кризисного центра, организованный «АННА».

Эта помощь иностранных агентств имела решающее значение в Твери, где мы смогли использовать ее в качестве козыря в наших переговорах с властями. Очевидно, что поддержка Американской ассоциации юристов и приобретение офисной мебели и оргтехники зависели от наличия офисных помещений. Теперь это стало насущной задачей. Однажды июльским утром я отправилась в здание областной администрации, чтобы проверить, как продвигается наш проект. После того как мы обменялись любезностями, Шведова взяла трубку и набрала номер мэра. «Валентин Павлович, – начала она, – как вы знаете, Женское собрание к вам неравнодушно. Прошу вас принять Джули Хеммент и Октябрину Черемовскую и помочь им в проекте кризисного центра. Нужно найти для них офисное помещение». За десять дней до моего отъезда в США мы с Валентиной и Октябриной побывали на встрече с мэром. Мы вышли из кабинета мэра, заручившись его обещанием выделить бесплатное офисное помещение и деньги на зарплаты двух с половиной штатных единиц.

Так мы приступили к этой новой «стратегии участия», как назвала ее Валентина. Наш совместный партиципаторный проект привел нас к тому, чего я с самого начала совсем не ожидала и не желала. Создав кризисный центр в городе, мы стали третьим сектором НПО. Решение взяться за этот проект стало значительным шагом вперед для группы и ее участников. Проект ознаменовал собой переход от перестроечных антиполитических высказываний об общественной активности и активизме к формулировкам, выдвинутым международными агентствами; это был шаг от общественного движения к третьему сектору НПО. Для членов группы, особенно для Валентины, проект также сулил глубокие личные перемены, требующие душевных затрат. Он ознаменовал переход от прочно укоренившейся приверженности Валентины принципам добровольности и энтузиазма к новому ви́дению себя как профессионала НПО. Он означал переход к новому ви́дению политики, от решительной работы вне государства к работе с ним при опоре на фонды и поддержку международных агентств. От отказа использовать свои интеллектуальные ресурсы и связи в женском движении Валентина переходила к взвешенному, стратегическому их использованию. Во многих отношениях стратегия была очень рискованная, но ставки были высоки, и, как выразилась Валентина в июле 2004 года, когда мы вместе читали первые наброски для этой книги и вспоминали прошлое, «нельзя стоять на месте – как КПСС (Коммунистическая партия Советского Союза)». И мы пошли дальше с широко открытыми глазами.

Кризисный центр «Гортензия» (названный по предложению Валентины в честь Гортензии, благородной женщины Древнего Рима, выступавшей против войны) был создан осенью 1998 года под руководством Октябрины. Штат состоял из группы заинтересованных женщин, которых Октябрина собрала, чтобы начать работу на общественных началах. Валентина, Шведова и я были назначены в совет директоров. Мы добились значительных успехов; мы заключили важные политические союзы с обеими группами влиятельных лиц, которые имеют решающее значение для успеха НПО, – представителями власти (местной администрации) и представителями международных фондов. Мэрия обещала нам бесплатные офисные помещения, телефон и зарплаты для штатных сотрудников. Американская ассоциация юристов и Московский координационный центр «АННА» пообещали выделить небольшие гранты на оборудование и обучение.

Это была история успеха: общественная группа выиграла в информационно-финансовую игру [Keck, Sikkink 1998], оказывая давление на местные власти, чтобы те признали необходимость группы для общества. Группа сделала успешную заявку на участие в тендере. То есть дошла до конечной точки дискурса гражданского общества, предполагающего, что дальше «все они жили долго и счастливо», как в сказке. С точки зрения Патнэма, группа-ячейка начнет генерировать социальный капитал, который воспринимается как общее благо. По такой логике на этом история должна закончиться. Я могла бы похвастаться «успешным» результатом совместного проекта и остановиться; однако мои обязательства перед подругами не позволили мне принять это удобное решение. Результаты, как и следовало ожидать, оказались противоречивыми. Я уехала из Твери в августе 1998 года. Октябрине пришлось в одиночку проходить через определенно менее захватывающий и более сложный опыт и становиться профессиональной активисткой международного уровня. Я пыталась как можно тщательнее следить за проектом во время коротких возвращений в Россию (летом 1999 года, зимой 1999 года, летом 2001 года и в последний раз летом 2004 года) и во время наших встреч в Соединенных Штатах. Следя за проектом, я наблюдала, как у Октябрины менялось представление о себе, когда она изо всех сил пыталась справиться с этим переходом, налаживая отношения с двумя группами наших спонсоров – местными властями и международными фондами, – и когда она работала над тем, чтобы гендер стал важным.

Глава 5

История о двух проектах

…если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других. Заслышав людские шаги, я всегда убегаю и прячусь. Но твоя походка позовет меня, точно музыка, и я выйду из своего убежища. И потом – смотри! Видишь, вон там, в полях, зреет пшеница? Я не ем хлеба. Колосья мне не нужны. Пшеничные поля ни о чем мне не говорят. И это грустно! Но у тебя золотые волосы. И как чудесно будет, когда ты меня приручишь! Золотая пшеница станет напоминать мне тебя. И я полюблю шелест колосьев на ветру…

Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц

Моя жизнь снова расходилась с предсказаниями Лиса. На этом этапе наших отношений у процесса приручения была гораздо более сложная динамика, и солнце озаряло нас лишь время от времени. Если на предыдущем этапе нам казалось, что можно легко и незаметно пройти через создание структуры, то теперь наше сотрудничество приобрело совсем иной импульс. В этой главе я опишу два проекта «Женского света»: кризисный центр и Центр женской истории и гендерных исследований. Мой рассказ охватывает период с 1998 года, когда закончилась бо́льшая часть моей полевой работы, до 2004 года. Переход к профессиональной работе в НПО не был гладким и однозначным как для Валентины, так и для Октябрины. Оба проекта пошли разными путями, и судьба их была разной. Запуск одного проекта (Центр женской истории и гендерных исследований) произошел относительно легко. Стартап второго проекта (кризисного центра) оказался заковыристым и напряженным. Делая зарисовки развития проектов, я прослеживаю переменчивую историю моего собственного участия в них. Если изначально мне прочили очень активную роль помимо моих полевых исследований – роль соискателя грантов, представителя, – то затем, когда центром притяжения стали для меня США, мне пришлось сбавить обороты. Здесь я то включалась, то выпадала из политических «разговоров» [Gibson-Graham 1994: 220], которые мы когда-то начали вместе. Я изо всех сил старалась не отставать. Мне кажется, из-за того, что степень моего участия в проектах изменилась, мне стало сложнее рассказывать, и я в который раз стала задумываться об этичности описания [Fine et al. 2003]. Предлагаю вниманию читателя отчет о моих собственных подвигах не из желания поговорить о них. Я хочу внести свой вклад в обсуждение последствий выхода из проекта: выхода из полевой работы и выхода из отношений, сложившихся в ходе проекта. Хотя эта тема относительно мало исследована, она волнует феминистскую антропологию [Behar 1996; Berdahl 2000b; Enslin 1994].

Приводя рассказ о двух проектах, я решила сосредоточиться на двух темах. Во-первых, я обращаю внимание на сдвиги и изменения в политической экономии грантов и финансирования. Наш опыт свидетельствует о том, что не все спонсоры и не все финансируемые ими кампании одинаковы. Во-вторых, я размышляю на тему неформальных знакомств и сохраняющейся важности этого фактора в постсоветское время. Убежденные сторонники идей гражданского общества и надежд на третий сектор