Клим шел и смотрел сквозь Катю, будто она пустое место, будто ее нет, может, ей все это снится? И она еще сильнее вгоняла шипы в ладони, чтобы саднящая боль хоть немного помогла смириться с реальностью.

Метрдотель усадил прибывшую пару  за столик чуть ли не напротив. Аверин, хоть и сидел лицом к залу, упорно избегал смотреть на Катю, а ей было уже наплевать. Она сверлила его взглядом, хватаясь за розы как за спасительную пресловутую соломинку, и мысленно твердила: «Посмотри на меня. Посмотри на меня. Посмотри на меня…» Она голову давала на отсечение, что он слышит ее, слышит и чувствует.

«Тогда зачем? Зачем все это и почему?»

Лиза наклонилась и что-то сказала Аверину, тот рассеянно кивнул, а потом поднял голову, и их взгляды, наконец-то, встретились… Ничего. Абсолютно ничего не было в этих глазах кроме черной, непроглядной ночи. Наверное, смертные приговоры выносят с намного более выразительным и приветливым лицом. Пианист продолжал терзать клавиши, аккорды на низких нотах пронзали и выворачивали душу. Катя тонула в черной бездонной тьме, и не было ни одного проблеска, ни одного спасительного маячка, который помог бы ей выплыть и не захлебнуться от отчаянной боли.

Она не могла заставить себя оторваться от лица, которое совсем недавно можно было рассмотреть близко-близко, а теперь их разделяли не просто несколько ресторанных столиков, теперь между ними пролегла пропасть. Катя смотрела на волосы, которые любила перебирать, когда Клим укладывался к ней на живот, время от времени поворачиваясь, чтобы поцеловать, и очень скоро его ленивые поцелуи сменялись совсем другими, которые она тоже очень любила. Аверин выглядел уставшим, чересчур небритым — Кате больше нравилось, когда это была двух-трехдневная щетина, теперь его вряд ли волнует, что ей там нравилось…

 Им принесли заказ, Лиза что-то увлеченно говорила, а Клим пил виски и смотрел на Катю безо всякого выражения, просто смотрел, но ей снова чудилось то, что хотелось, и чего близко не было. А хотелось увидеть горечь, сожаление, безысходность. Хотелось подбежать, обхватить его красивое, холодное лицо, зацеловать глаза и губы, смешать дыхание, чтобы треснула и осыпалась эта гипсовая маска — сейчас лицо Аверина в самом деле походило на маску, где живыми оставались только глаза.

Внезапно маска дрогнула, кончик губ дернулся и пополз вверх, а в глазах на миг полыхнул отчаянный огонь, но только на миг. Клим опустил голову, а когда поднял, его взгляд опять был глухим и невыразительным. Лиза дернула его за локоть, Клим повернулся и положил свою ладонь на ее руку, и лучше бы он сразу подошел и всадил Кате в сердце нож. Несколько раз подряд.

Финальный аккорд «Лунной сонаты» прогремел как выстрел, и тогда Катя поняла, что ее зовет Павел. Нехотя обернулась и увидела круглые как у совы глаза сотрудницы ЗАГСа , а рядом такие же, только еще более испуганные Павла.

— Катя, очнитесь! — он прикоснулся к ее руке, Катя проследила взглядом и увидела красные потеки на руках. Тетка снова взглянула на нее с ужасом.

— Простите, — пробормотала Катя, — вы что-то спрашивали?

— Вы должны сказать, что согласны вступить в брак с Александром Арсентьевичем, — Павел разговаривал с ней как с душевнобольной.

— Я спросила вас трижды, — проблеяла тетка, поджимая губы. Наверняка ее так и подмывало поинтересоваться, насколько невеста вообще вменяемая. Но не спросила. Видимо, полученная сумма не стоила сомнений в Катиной адекватности.

— Да, я согласна, — кивнула Катя, глядя на Аверина, вновь отпивающего виски. Внезапно тот отставил бокал и уперся подбородком в сжатые в кулак руки.

Она вскинула голову, схватила ручку и поспешно расписалась в книге. Следом поставила подпись в брачном договоре, и теперь пришла очередь Павла поджимать губы — по гладкой бумаге протянулись красные полосы. Катя недоуменно посмотрела на красные от крови ладони, сжала их в кулаки и зажмурилась от ударившего в нос приторного запаха. Сразу затошнило, во рту появился металлический привкус, она испугалась, что грохнется в обморок прямо в зале — с ее непереносимостью вида и запаха крови удивительно, что она до сих пор этого не сделала.

— Я выйду в туалет, — еле выдавила и начала выбираться из-за стола, старательно пряча сжатые ладони. Тетка провожала ее тем же безумным взглядом, и Катя даже заволновалась, как бы той не стало плохо.

Едва доплелась до туалета, вошла внутрь и сползла по стенке. В ушах шумело, в глазах было совсем темно, окружающие звуки доносились как сквозь вату. Сознание померкло и повисло на тоненькой ниточке, запах крови бил в нос, заполняя легкие. А потом она увидела искаженное страхом лицо Аверина, который оттягивал ее от стены, разнимал намертво сжатые в кулаки ладони и чем-то белым вытирал кровь, которой было слишком много, ею был залит весь пол.

— Это не с рук, это из сердца столько натекло, — пыталась объяснить Катя Климу, — я же люблю тебя.

Но он или не слышал, или она так тихо говорила, или не говорила вообще, а думала. А потом оказалось, что это был вовсе не Клим, потому что когда Катя пришла в себя на полу женского туалета, рядом на коленях стоял Павел, а перепуганная администратор махала у нее под носом ваткой с нашатырным спиртом.

— Может, все-таки вызвать скорую? — дрожащим голосом спросила администратор у Павла.

— Катенька, вы как? — заглянул ей в лицо Павел.

— Я… Хорошо… Это нормально, — она попыталась встать, — я просто плохо переношу вид крови, не надо скорую. Извините, что напугала вас, но у меня даже из пальца кровь берут с нашатырем.

— Я все равно отвезу вас в травмпункт, надо обработать раны, — сказал Павел, поднимая Катю на руки, а она только кивнула и беспомощно свесила руки, перемотанные ресторанными салфетками.

Когда в травмпункте сняли салфетки, она потрясенно уставилась на безымянный палец правой руки, где было надето обручальное кольцо из платины с крупным бриллиантом.

— Екатерина Дмитриевна, идите в дом, простынете, мне тогда шеф бошку открутит, — жалобно проговорил Женя, сегодня было его дежурство.

Катя сжалилась над парнем и повернула к дому. В самом деле пора возвращаться, как бы прекрасно не пахли после дождя сосны, от влажной земли тянуло прохладой, она уже продрогла, хоть и куталась в кофту. Женя дошел за ней до самой комнаты, точнее, полноценной трехкомнатной квартиры внутри огромного дома, где вот уже вторую неделю Катя жила с детьми.

Малыши все так же крепко спали, она и вышла прогуляться только после того, как их уложила. Поправила Матвею подушку, подоткнула одеяло Ване и ушла в душ. Включив гидромассаж, подставлялась под бьющие струи, втайне надеясь выбить Аверина не только из головы, но и из тела. Днем избавиться от назойливых мыслей о Климе получалось с переменным успехом, а вот снился он ей с завидным постоянством.

После подписания брачного договора Павел отвез Катю домой и попросил собрать вещи, а уже вечером явился Алексей с несколькими крепкими парнями и, погрузив Катю с детьми в микроавтобус, привез их сюда, в лес. Микроавтобус, судя по толщине стен, был бронированным, впрочем, утверждать она бы не стала. Здесь их встретила настоящая крепость — двухэтажный дом за трехметровым забором, даже Катиных скудных знаний хватало, чтобы определить, что стекла в окнах пуленепробиваемые.