Тем временем Эллисон и Нэйтен стояли возле окна и о чем-то мило беседовали. Каллен что-то усердно рассказывала Фостеру, а он ее завороженно слушал, иногда улыбался, если девушка говорила что-то смешное, вовсе неглупое.

От этого ее щеки розовели, ведь почти никто не смеялся с ее шуток, потому что у нее был весьма своеобразный юмор, который практически никто не понимал. Ее каштановые кудри мило завивались на голове, ярко выраженные глаза блестели на солнце, островатые скулы иногда вздымались — одним словом, все это придавало ей некую загадочность, которая всегда нравилась парням.

— Эллисон, ты очень милая, с тобой приятно общаться. Надеюсь, мы подружимся, и ты обнимешь меня так же крепко, как Эбби при встрече, — с улыбкой на лице, произнес Фостер.

— Я и сейчас могу. Тем более я перед тобой в долгу, — улыбнувшись в ответ, Каллен притянула к себе парня, заключая его в крепкие объятья.

Нэйтен стал улыбаться еще шире от такого внимания и хорошего отношения к нему: ему этого явно не хватало. Рассоединив руки, они отпрянули и, сами того не замечая, взялись за руки, прогуливаясь дальше по коридору.

За всем этим наблюдал практикант, который стоял за углом, опершись на колонну. По его взгляду было видно, что ему неприятно и что он знатно ревнует Фостера к этой брюнетке, крепко державшей его за руку. Какие-то неведомые чувства пробудились в нем: ему тоже захотелось вот так вот идти по коридору и держать его за руку, его душа жаждала его общества, ему стало стыдно за вчерашний поступок, но, увы, прошлого не воротить.

Нэйтен не сразу заметил Кристофера, поэтому довольно-таки спокойно шутил с Эллисон, но, как только завидел его, внутри что-то перевернулось, сердце забилось в бешеном ритме, а в душе снова появилась та боль, которую практикант вчера ему причинил. Он понимал, что Стюарт видел их обнимание, заметил, что они идут за руку, и очень радовался. Он благодарил судьбу за то, что Каллен сейчас с ним, ведь он хотел, чтобы тот хоть капельку его приревновал, если у него, конечно, есть немного чувств к нему.

Пройдя мимо него, Нэйтен бросил на Кристофера кроткий взгляд, но глаза практиканта были опущены вниз, как будто он специально не хотел смотреть на него или же просто притворялся, чтобы придать еще больше безразличия по отношению к Фостеру.

Нэйтен быстро отвел взгляд, что-то шепнул на ухо Эллисон, и они отправились ждать Эбби в другое место, более интересное, ведь они не знали, сколько еще времени она пробудет в кабинете Уилсона.

Тем временем Эбби и Томас находились в одной из аудиторий академии.

Миллер, опершись на стол, ждала, пока Уилсон объяснит причину ее пребывания здесь. Мужчина стоял возле окна, вглядывался куда-то вдаль и не решался завести разговор, ведь тема была непростая, к ней нужно было подойти, подготовить к этой новости, а не сделать это с бухты-барахты. Поэтому он долго размышлял, подперши локтем подбородок. Когда он, наконец, собрался с мыслями, он подошел к Эбби, которая наматывала один рыжий локон себе на палец от безысходности. Та даже не подняла на него глаза, чувствуя, что он не начнет разговор прямо сейчас.

В некоторых моментах Томас был очень нерешителен, хоть и было ему почти двадцать семь. Казалось, он до старости лет будет вести себя как маленький ребенок, который боится рассказать о шалости, которую он недавно совершил. Вот и сейчас он неуверенно ходил возле Эбби, часто кашлял, как будто был готов начать разговор, постукивал костяшками по столу, занимая свое место.

— Ты хочешь мне что-то сказать? — забыв про официальную обстановку, спросила Миллер, которую уже измучили его действия.

Она уже сгорала от любопытства и хотела скорее узнать свое предназначение здесь. Но Уилсон как будто специально томил ее, выжидая подходящего момента, которого, как начала думать Миллер, никогда не будет с его чрезмерной медлительностью.

— Эбби, я должен тебе кое-что сообщить, так как не в праве от тебя это таить, — собравшись с мыслями, начал Томас, не глядя ей в глаза. — Дело в том, что вчера вечером я был в квартире твоего брата, так как решил, что с этим нельзя медлить. Ты сама это прекрасно понимаешь, — Уилсон подошел к столу, на который опиралась Миллер, и разместился рядом с ней, чтобы поближе видеть собеседницу.

— Что там было? Не томи, пожалуйста, — отпрянув, произнесла Миллер, заинтересовавшаяся этой новостью.

В ее глазах можно было заметить поблескивавший огонек.

Уилсон еще раз прочистил горло и, изредка поглядывая на Эбби, начал рассказывать, каким образом он очутился у дверей Кристиана.

Ветер дул через открытое окно, охлаждая кожу на лице, которая за пару секунд стала розовой. Томас сидел, положив голову на руль, и обдумывал то, что сейчас чуть не произошло между ним и Эбби. Мужчина казнил себя за то, что поддался своим чувствам, полностью завладевшим его разумом. Если бы не этот звонок, то их губы слились в поцелуе, а после этого он мучил бы себя за это необдуманное действие.

Эбби уже давно вышла из машины и была в подъезде Фостера, а Уилсон все еще продолжал сидеть в машине и не двигался. Казалось, мозг специально не давал никаких команд к действиям. Он, наверное, вообще отказал после того момента.

Как бы он вел себя после этого поцелуя? Могли бы они остаться друзьями? Нет. Наверняка, Эбби бы стала его презирать, избегала ее при каждой встрече, бросала на него неодобрительные взгляды, ставя его в своих глазах на самый низкий уровень.

— Черт! Черт! Черт! — кричал Томас, продолжая злиться на себя.

Он не знал, как теперь ему быть, ему хотелось стереть себя с лица земли, чтобы его вообще больше никто не тревожил. Ему хотелось уехать на необитаемый остров, где бы он пробыл около недельки в раздумьях о всех проблемах и поисках их решения.

Наверное, единственным способом отвлечься от дурацких мыслей было какое-нибудь занятие. Именно поэтому Томас решил не бездействовать и отправился в квартиру Кристиана, чтобы как-то помочь той, которая живет в его сердце. Нажав на газ, он тронулся с места и помчался на всей скорости, ведь понимал, что он должен там появиться раньше, чем это сделает «L»: иначе им никогда ничего не узнать, а значит жить на волоске от смерти, которой сейчас и управляет загадочная персона по имени «L».

Проезжая мимо различных магазинов и пабов, Томас оглядывался по сторонам, любуясь ночным Лос-Анджелесом, таким же оживленным