Освободившись от пут, Ксанча поблагодарила Авохира, сподобившего Рата на столь точный выстрел. Теперь настала пора заняться переноской. Превозмогая боль, девушка опустилась на колени и принялась складывать черный диск. Рядом взорвался еще один заряд, осыпав ее землей.

— Хватит, идиот! — закричала Ксанча в сторону деревьев, из-за которых уже показался ее недавний спаситель. — Не подходи!

Но юноша не слушал ее. Он видел возлюбленную, измазанную в земле и копоти, всю в ссадинах и крови, бережно придерживающую раненую руку, и хотел помочь.

— Не подходи! — повторила Ксанча. — Это не моя кровь. Со мной все в порядке. Вот только рука… Но Урза говорит, что на тритонах все заживает как на кошках.

— Я помогу тебе…

— Ты поможешь мне, если пойдешь и хорошенько спрячешься. Здесь тебе нечего делать.

— Что это? — Рат испуганно смотрел на металлические останки.

— Жрец. — Ксанча продолжала сворачивать переноску.

— Шратт?

— Фирексиец. Именно с такими мы и боремся. Кстати, один из всадников…

Юноша покачал головой.

— Я запустил в него твоей монетой. Он умер.

— Еще бы, — хмыкнула девушка. — Надо собрать переноску, иначе здесь могут появиться остальные…

— У меня есть идея. — Ратип подошел ближе и присел на корточки. — Мы положим заряд в пусковой механизм, затем засунем в него свернутую переноску и сверху снова положим заряд. — Юноша торжествующе поглядел на Ксанчу.

— И что?

— Просто позволим этому всему взорваться!

Через минуту все было готово, и девушке ничего не оставалось, как отослать Ратипа за деревья и приступить к осуществлению его плана.

Такое случалось и раньше. Просто падаешь в бездну и летишь, летишь в бесконечность, убаюканная белым сиянием, не чувствуя своего тела. Затем открываешь глаза, а вокруг все другое: незнакомое небо, чужой воздух, неизвестный мир.

— Ты очнулась… — Странный голос, ни мужской, ни женский возник из ниоткуда, зазвучал прямо в голове.

«Фирексия». Но маслом нисколько не пахло, и Ксанча успокоилась. Осмотревшись, она поняла, что находится в небольшой пещере и лежит на мягкой золотистой траве.

— Где я? Как я сюда попала? Где Урза?

Вопросов было слишком много. Девушка приподнялась на локте, но перед глазами все поплыло, и пришлось опуститься обратно на траву. Одна мысль стучала в ее сознании: «Надо найти Урзу».

— Ты здесь. — Бесполый голос вновь проник в голову Ксанчи, рождая предчувствие боли. — О тебе позаботятся. Больше тебе ничего не следует знать.

Девушке потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить языки тех миров, где она побывала. Ни один из них не был похож на тот, что звучал внутри нее теперь.

— Если обо мне заботятся, то нельзя ли принести немного еды? — поинтересовалась Ксанча, почувствовав в желудке какое-то движение. Поразмыслив, она определила его как чувство голода и повторила просьбу: — Что-нибудь поесть… Пожалуйста.

Урза всегда говорил, что нужно быть вежливой с незнакомцами, особенно когда ты находишься в их власти. Сам он, при его силе и могуществе, часто пренебрегал своим же советом, да и нелепо было бы предположить, чтобы он мог от кого-то зависеть.

— Воздух наполнит тебя.

Ксанча почувствовала раздражение.

— Воздух?! — возмутилась она. — Вот уж никогда не слышала, чтобы воздух… — Но не закончила свою мысль, подумав о том, что истинные фирексийцы питались лишь блестящим маслом. Воспоминания о Фирексии окончательно испортили настроение.

— Хорошо, я сама могу добыть себе еду.

Ксанча хотела достать из-за пояса нож, но, к своему удивлению, обнаружила, что одета в просторный белый балахон, а все ее вещи исчезли. Без оружия ей стало совсем неуютно. Пора было отправляться на поиски Мироходца, который должен наконец-то объяснить, что вообще происходит. Поднявшись на четвереньки, она увидела рядом с собой женщину, одетую в точно такое же белое платье. Золотистые локоны обрамляли худое длинное лицо, которое казалось бы некрасивым, если бы не огромные бархатно-серые печальные глаза и полные крепко сжатые губы. Загадочный голос мог принадлежать только ей, потому что в пещере больше никого не было.

— Ты кто? — спросила Ксанча.

Но незнакомка и не думала отвечать.

— Ну и черт с тобой, — сквозь зубы зло процедила фирексийка и, поднявшись на ноги, двинулась к выходу из пещеры. Но слабость все еще не оставила ее. Перед глазами запрыгали красные и зеленые круги, и девушка прислонилась к скале.

Мир, где она очнулась, не походил ни на один, виденный ею раньше. Повсюду, сколько хватало глаз, высились пологие холмы, покрытые золотистой травой. Над горизонтом парили крупные пушистые облака, окрашенные лилово-розовыми закатными лучами. Но солнца видно не было, и Ксанча затруднилась определить, который час. Взглянув себе под ноги, фирексийка не обнаружила тени и очень удивилась. Ей стало совсем неуютно одной, и она обратилась к незнакомке:

— Сейчас закат?

— Мы предпочитаем считать, что это вечный рассвет. — Женщина произносила слова, еле шевеля бескровными губами, не меняя выражения лица.

Ксанча присвистнула.

— Значит, солнце всегда поднимается?

— Наша Госпожа создала все, что ты видишь, — каждое облако, каждый камень и травинку в момент их наивысшей красоты. Здесь всегда мир, и никогда ничего не меняется. Все совершенно.

— А здесь есть кто-нибудь еще? — Девушка подумала, что разговаривает с сумасшедшей, и захотела поискать другого собеседника.

— Есть.

— А где они?

— Не здесь. — Женщина замолчала, давая понять, что не собирается продолжать разговор.

Глубоко вздохнув, Ксанча решила отправиться на поиски Урзы. Каждое движение давалось ей с невероятным трудом. Уже через десять шагов она остановилась, чтобы перевести дух, но сесть на землю не отважилась, боясь, что не сможет подняться снова. Казалось, сам воздух препятствовал ей. Ксанча обернулась: незнакомка осталась у пещеры.

«Урза, — твердила Ксанча, словно молитву, — Урза, где ты? Забери меня отсюда. Мне плохо здесь. Я жду тебя». Но, к сожалению, она не обладала способностью вкладывать свои мысли в сознание Мироходца, как это делал он. У нее не было даже кристалла, который мог бы послать Урзе сигнал. В одно девушка верила свято — он жив и обязательно придет за ней, а пока надо двигаться ему навстречу.

Ксанча все шла и шла, взбираясь на холмы и спускаясь вниз, оставляя за собой примятую траву. Пещера уже давно исчезла из виду, но остальной пейзаж не менялся. Лишь раз внимание девушки привлек низкий кустарник с крохотными зелеными листьями. Ксанча удивилась тому, что в этом розово-золотом мире нашлось хоть что-то зеленое, и подошла ближе. Грозди бледных ягод защищали короткие острые шипы. «Опять обман, — подумала фирексийка. — Если здесь всегда мир, то от кого защищать эти ягоды шипами? Тоже мне совершенство». Странным казалось и то, что за все время пути ей не встречались ни звери, ни птицы. «Там, где есть ягоды, должны быть хотя бы насекомые, — недоумевала Ксанча. — Даже в Фирексии есть насекомые!»