— С тобой очень тяжело… В тебе говорит черная мана. Так сказала бы Госпожа.

— Я ничего не знаю о черной мане, но не буду спорить с мнением твоей драгоценной Госпожи. Продолжай, пожалуйста, пока у нас еще есть время.

— А как его может не быть? — искренне удивилась Созинна.

— Просто продолжай, — с расстановкой проговорила Ксанча, еле сдерживая злость.

— Госпожа всегда улыбалась, глядя на нас с Кенидьерном. Она никогда не разделяла сестер и ангелов. Нас пригласили во дворец, но прежде, чем мы успели туда перебраться, Кенидьерна отослали с поручением, а меня выбрали сопровождать тебя. Я не возражала, — быстро проговорила Созинна, перехватив насмешливый взгляд Ксанчи. — Служение Госпоже для меня великая честь. Все мы знаем, что она не жалеет сил ради царства.

Было бы верхом неблагодарности подвергать сомнению ее решения… Но я не могу поверить, что она могла так поступить…

— Как? Бросить меня здесь умирать, или забыть про нас обеих?

Созинна испуганно взглянула на фирексийку.

— С тобой очень тяжело… Ты во всем видишь только плохое…

Такой вывод удивил Ксанчу.

— Ты не смогла бы стать сестрой или ангелом, но, если бы Госпожа спросила мое мнение, я сказала бы ей, что из тебя получится великолепный архангел… Я самая молодая из сестер, но Госпожа приблизила меня к себе и вполне доверяет моим советам… — На секунду задумавшись, Созинна тихо добавила: — Она не могла отослать меня, даже не объяснив…

— Тогда почему она не ищет тебя? Разве она не заметила, что ни тебя, ни Кенидьерна нет рядом?

В глазах женщины опять показались слезы:

— Ты задаешь такие вопросы… Никогда раньше я не обсуждала решений Госпожи… пока не встретила тебя….

Ксанча удивленно подняла брови. Беспомощный тритон менялся прямо на ее глазах.

— Боюсь даже представить. — Голос Созинны задрожал. — Но возможно, Госпожу обманули те, кто завидовал нашему с Кенидьерном счастью? Нет, — простонала она, — я не должна думать об этом!

— А может быть, твоя Серра не такая уж совершенная?

— Нет! — Сестра взмахнула раненой рукой и даже не поморщилась от боли. — Как я могу плохо думать о Госпоже?! Я же не знаю, искала ли она меня. В любом случае я не могу вернуться во дворец, пока мое сердце не очистится от дурных мыслей. Кенидьерн пропал… Он непременно нашел бы меня, а раз его нет…

Ксанча смотрела на побуревший рукав платья Созинны и понимала, что, если так пойдет дальше, Сестра погибнет от потери крови.

— Не отчаивайся. Может быть, он прямо сейчас ищет тебя. Сколько здесь островов? Тысяча? Десять тысяч? Подумай, каково ему будет, когда он найдет тебя мертвой?

— Но мы не можем вернуться во дворец!

— Теперь ты просто обязана туда вернуться.

— Вряд ли мне там будут рады… — Созинна вытерла слезы.

— Черт побери! — взорвалась фирексийка. — И после этого ты говоришь, что со мной тяжело?! Твоей Госпоже лгут ее же придворные, они бросили тебя умирать, разлучили с возлюбленным, а ты не хочешь вернуться и раскрыть их заговор?! И все потому, что твои враги не будут тебе рады… — у Ксанчи не хватало слов, чтобы выразить свое возмущение.

— Они не враги.

— Враги, — уверенно мотнула головой фирексийка. — Каждый, кто желает тебе зла, — твой враг. И уж если ты решила расстаться со своей жизнью, то сделай это на благо своей Госпожи. Нам нужно пробраться во дворец и рассказать Серре всю правду. Урза поможет нам.

Ксанча вовсе не была уверена, что сможет сдержать последнее обещание, но после ее слов Созинна заметно приободрилась, и уже этого казалось достаточно.

— Это трудно, — уже не так обреченно проговорила женщина.

— Зато правильно. — Ксанча поднялась и протянула Сестре руку.

— Но я не знаю, где находится дворец, только ангелы знают.

Фирексийка присвистнула.

— И он не рассказывал тебе, как туда попасть?

— Мы никогда не говорили об этом, — пожала плечами Созинна.

«Да о чем вы вообще разговариваете?!» — в сердцах возмутилась Ксанча, но вслух ничего не сказала. Она внимательно разглядывала остров, парящий над ними и грозящий вот-вот раздавить их.

— Пора выбираться. Знаешь, когда-то давно я жила в мире, где над головой тоже постоянно что-нибудь висело. — Ксанча вспомнила небо Четвертой Сферы. — Так что это уже начинает меня раздражать.

Созинна поднялась и посмотрела на раненую руку, которая снова начала кровоточить. Фирексийка сочувственно улыбнулась и кивком пригласила спутницу следовать за собой. Преодолевая слабость, шаг за шагом, она приближалась к краю острова и размышляла о том, что сила, создавшая это скопление парящих в небе кусков земли, сродни той, что образовала восемь сфер Фирексии. У Ксанчи накопились вопросы, ответить на которые мог только Урза. Если, конечно, они когда-нибудь встретятся.

Пора было выпускать летающий шар. Мысль об этом снова скрутила внутренности фирексийки невыносимой болью, и ей пришлось согнуться пополам, а затем даже опуститься на одно колено.

— Архангелы найдут нас.

Совсем не эти слова хотелось сейчас услышать Ксанче.

— Каждый раз, когда ты обращаешься к черной мане, они подлетают ближе.

— Да ни к чему я не обращаюсь, — преодолевая боль, прохрипела девушка. Она никогда не задумывалась о том, как именно устроен кист, а Урза не затруднял себя объяснениями. Наконец боль ушла. Внутри поселилась холодная пустота, зато ноги стали ватными и перестали слушаться. Ксанча опустилась на траву.

— Остается только ждать архангелов, — печально покачала головой Созинна.

— Скажи мне, ваша Серра тоже чувствует эту черную ману, или только архангелы способны на такое?

— В нашем мире нет места черной мане. Она является разрушительной силой, — словно заученный урок проговорила Созинна. — Госпожа чувствует все царство так же, как ты — свое тело. В обязанности архангелов входит поиск и уничтожение любого зла, в том числе и черной маны. Они должны обнаружить и обезвредить его раньше, чем оно сможет причинить вред нашей Госпоже. — Сестра перевела дух и продолжала уже более спокойно: — Когда архангелы нашли тебя и Урзу, они позвали Серру судить вас. Госпожа распорядилась относительно вашей судьбы, а значит, больше не захочет тебя видеть. Она не может так рисковать своим здоровьем, ведь от него зависит жизнь целого царства.

— Тогда у меня есть идея, — нахмурилась Ксанча. — Я хочу привлечь внимание всех — и архангелов, и Серры.

Она зевнула и прочитала заклинание, вызывающее броню. Сначала ничего не произошло, и Ксанча подумала, что кист больше не действует, как вдруг боль вернулась, а к горлу подступила горькая тошнота. Созинна закричала, но фирексийка, сотрясаемая судорогами, уже не могла остановить процесс. Липкая масса обволакивала ее тело, и, вытянув в миг потерявшую всякую чувствительность руку, Ксанча увидела, что броня приобрела черный цвет.