Однажды его тело превратилось в столб радужного света, который сиял три дня подряд, прежде чем у Урзы хватило сил вернуть себе естественный вид.

А Ксанча опять затосковала по миру, в котором могла бы жить и называть его домом. После каждой атаки фирексийцев она осматривала поле боя в поисках действующей переноски, чтобы попасть в Доминарию или Моаг.

Преследователи появились на рассвете. Два жреца-исследователя вышли из внезапно возникшего черного диска и присели на корточки возле переноски. Следом показались разведчики. На сей раз они напоминали огромных черепах на четырех широких лапах — идеальное приспособление для преодоления сугробов и ледяных торосов. В прорезях панцирей Ксанча разглядела голубоватое сияние. Она уже сталкивалась с подобным оружием. Сияние превращалось в смертоносные синие лучи, способные разрезать пополам кого угодно.

Предоставив Урзе и иотийцу разбираться с черепахами, девушка громко крикнула и метнулась в сторону в надежде отвлечь жрецов от переноски. Но едва взглянув на нее, фирексийцы один за другим скрылись в черном диске, который тут же сузился и исчез. Проклиная их трусость, Ксанча поспешила на помощь своим спутникам.

Ледяное тело иотийца уже было разбито жаркими синими лучами на отдельные прозрачные глыбы, и Урза остался один на один с нападавшими. Пока Ксанча бежала к нему, он уничтожил двух черепах, испуская из драгоценных глаз облака огня. Пока под ногами существовала земля, а над головой звезды, Изобретатель был в состоянии использовать силу магии.

Но вдруг удары его ослабли. Один из разведчиков навалился и опрокинул Мироходца на землю. В первый раз Ксанча видела, как к нему кто-то прикасается во время сражения. Девушка ожидала, что Урза немедленно уничтожит врага, но вместо этого его тело обратилось в пар, и нога разведчика прошла сквозь него. Казалось, это одно из военных ухищрений, но Мироходец не поднимался.

Ксанча много раз представляла, как она может погибнуть, но никогда не думала, что примет смерть от механических черепах посреди бескрайних льдов. В конце концов, у нее еще оставалась броня, которая, возможно, защитит ее. Уж лучше умереть в бою, чем сдаться в плен Фирексии и тем более остаться одной в этом холодном мире.

Запрыгнув на спину одного из разведчиков, девушка стала отчаянно бить его по панцирю тяжелой булавой. Остальные отвернулись от Урзы и направились к ней. Сбросив тритона, черепаха навалилась на него всем своим весом. Внезапно ставшая хрупкой, броня прогнулась, и Ксанча услышала, как трещат ее ребра. Последним, что увидела бывшая фирексийка, был Урза, сияющий ярче солнца.

В Оранские горы пришла весна. С каждым днем становилось все теплее, в огородике перед окнами хижины зазеленели первые всходы. Ратип целыми днями пропадал в комнате Урзы. Тот все еще называл его Мишрой, и молодой эфуандец не терял времени даром. Получив возможность общаться сразу с двумя великими изобретателями, он, словно губка, впитывал в себя все их знания, стал подолгу возиться с механизмами и даже пробовал колдовать. Но магия не желала входить в жизнь Ратипа.

Однажды Урза подарил ему кист, и юноша не задумываясь проглотил его, а потом три дня мучился от нестерпимой боли в желудке. Кончилось все тем, что Мироходцу пришлось извлекать свой подарок из нутра новоявленного ученика.

И все же Урза доверял Ратипу-Мишре свои мысли и планы намного охотнее, чем Ксанче. Девушка уже начинала немного ревновать, как вдруг в один прекрасный день все изменилось.

Как-то раз в середине весны, дождливым вечером, когда Мироходец в очередной раз отправился побродить по вселенной, в комнату Ксанчи постучали и на пороге появился Ратип. Юноша прошел через комнату и уселся на кровать рядом с фирексийкой. Возникла неловкая пауза, а затем Ксанча почувствовала его руку на своем плече и попыталась отстраниться, но он удержал ее.

— Так теплее, — прошептал юноша, нежно перебирая ее волосы.

Девушку охватила странная истома, сквозь которую слышался голос Рата:

— Ты, наверное, устала. Я мог бы помогать тебе по хозяйству…

— В доме только одна печь. — Ксанча изо всех сил пыталась сопротивляться слабости, навалившейся на ее тело.

Но Ратип будто ничего не слышал.

— Урза совсем не ценит тебя, не замечает, как ты стараешься. А я заметил.

— Ты совсем его не знаешь.

— И никогда не узнал бы, если бы ты не привела меня сюда. — Его губы уже касались горячих щек девушки. — Сегодня я проснулся, и мне показалось, что я все еще в Пинкаре, со своей семьей, а потом увидел тебя…

Ксанча была уже не в силах сопротивляться, а Ратип все сильнее сжимал ее в объятиях и склонял на кровать. Девушка повторяла, что она тритон и не создана для любви и рождения детей, но юноша был настойчив, и в конце концов они справились без всякого колдовства. Когда все закончилось, Рат выглядел вполне удовлетворенным, а Ксанча до утра не могла заснуть, размышляя о неожиданном счастье любви, будто по ошибке выпавшем на долю фирексийского тритона.

С того памятного вечера прошло уже несколько месяцев, когда Урза сообщил молодым людям, что им необходимо отправиться в Эфуан Пинкар. На сборы ушло совсем немного времени, и вскоре шар уже возносил спутников над оранскими вершинами. С самого утра Ратип пребывал в дурном расположении духа, и Ксанче оставалось только гадать, что стало причиной его мрачного настроения.

— Зачем мы летим в Эфуан? Чтобы вернуть меня домой?

— Не будь смешным. — Девушка давно ждала этого разговора, но все равно оказалась не готовой к нему.

— Почему нет? Ведь я сделал все, о чем ты меня просила. Он считает меня своим братом, я слушаю Камень слабости и вспоминаю то, чего никогда не помнил, даже не мог знать…

— Да, — согласилась Ксанча, — он возвращается к реальной жизни. Впервые за два с половиной столетия Урза отошел от своего рабочего стола и занялся изобретательством. Все это благодаря тебе, благодаря Мишре.

— Великий Авохир! Я не хочу быть похожим на этого хладнокровного убийцу. И Урза такой же. Их всегда больше занимали бездушные механизмы, чем живые люди. Когда вы оба называете меня Мишрой, мне хочется покончить с собой! Единственное, что меня сдерживает, это… ты.

Юноша замолчал и уставился на горизонт. Справившись с собой, он продолжал:

— Он даже не обратил внимания на мою просьбу соорудить парочку боевых механизмов и отправить их в Эфуан Пинкар. Вы ведь так заняты судьбами Базерата и Морверна!

— Ошибаешься. Что, по-твоему, мы везем?

— Сколько раз вы уже бывали в Базерате? Семь? Восемь? — ответил вопросом на вопрос Ратип.

— Шесть, и ты мог бы путешествовать с нами. Это ведь и твоя война тоже.

— Нет! Да если бы я и пошел сражаться, то уж точно не за какие-то там рыбачьи поселки!

— А чем жители этих «рыбачьих поселков» хуже эфуандцев?! — взорвалась Ксанча.