— Беда… — покачал головой Максим.

— Как сердце? Не болит?

— Кончай из себя сиделку корчить, — улыбнулся он.

— Лежалку…

— Не понял… — Максим нахмурился. — Это тебя Виталька настращал…

Он стукнул себя по лбу:

— Блин! Так ты поэтому такая замороженная?

— Ты же говорил — свежая, — попыталась пошутить Таня.

— Брось, — отрубил Максим. — Давай начистоту. Что там тебе Виталька наговорил?

— Он сказал… — Таня замялась. — Чтоб я была тебе зайчиком… чтоб один позитив, никакого негатива.

— И все? — недоверчиво переспросил Максим.

— Чтоб я больше ни с кем не разговаривала, только с тобой. А я с Тимуром…

— Что с Тимкой? Что ты натворила? — повысил голос Максим.

Таня опустила голову.

— Ничего… Мы только вместе на пруд сходили… Я забыла… что нельзя. Ты ведь ему не скажешь?

— Ерунда какая, — ответил Максим. — Болтай с ним, пожалуйста, если нравится. Только ничего с Тимкой не допускай. Он еще тот ухарь. Вообще-то ему здесь бывать не положено. Скажи, что в выходные хозяин приедет. Виталька не любит чужих, а Степаныч местом дорожит.

— У тебя на завтра какие планы? — спросила Таня несколько настороженно.

— Придется с утра в цех заглянуть. Кое-какие проблемы порешать. Но я быстро, к обеду буду.

Таня машинально кивнула. Солнечный луч коснулся ее волос, и они заполыхали огненными бликами.

— Тань… — робко спросил Максим.

— Что? — Она вопросительно посмотрела на него.

— Волосы… Чем ты красишься?

— Это у меня свои такие. Что, не нравятся?

— Нравятся… Только зря ты постриглась. Волосы у тебя красивые. Немного вьются?

— Это у меня в бабу Софу. Она в молодости была красавицей. Муж ее очень любил. Жаль, после войны сразу от туберкулеза умер.

— Ты ее, видать, тоже здорово любила.

— Ага… Если б не она… — Таня вздохнула. — Жизнь, оказывается, такая страшная, а она учила видеть во всем хорошее. Всегда повторяла: «Не в деньгах счастье. Радость — внутри человека». Ты тоже так считаешь?

— Да, — кивнул Максим. — А бабка твоя умница была.

…Макс ушел в дом, а Таня осталась в беседке, открыла книгу. Дурацкая привычка заглядывать в конец испортила ей все удовольствие. Некоторое время она пыталась скользить по строкам, но так и не увлеклась. Захлопнув книгу, она вышла в сад и остановилась около куста сирени.

— Пять лепестков ищешь?

Таня оглянулась. Рядом стоял Тимур.

— Нет, просто смотрю, — ответила она, улыбаясь.

— Подарок хочешь?

Таня кивнула. Тимур протянул ей сжатую в кулак ладонь.

— Что это? — Таня постучала по выпирающим костяшкам. — Сезам, откройся!

— Сюпрайз. — Он разжал кулак. С ладони в панике метнулась прочь желтая бабочка.

— Ой, — воскликнула Таня от неожиданности и расхохоталась. — Ну ты даешь!

— А вот и настоящий сюрприз.

Тимур сломал ветку и протянул ей:

— Тут точно есть пять лепестков. Я видел.

Таня поднесла к лицу нежную пену цветов:

— Какой запах!

Тимур усмехнулся:

— Обыкновенный… Ты «Парфюмера»-то прочитала?

— Нет еще. В такой день хочется что-нибудь доброго.

— Дай тогда.

— А экзамен?

— Буду сочетать приятное с полезным.

Таня протянула книгу. Тимур сунул ее под мышку.

— Завтра верну. Мне немного осталось.

— Кстати…

Таня замялась.

— Максим сказал, чтоб ты уехал.

— Значит, все же приревновал.

— Нет, Виталий Михайлович скоро приедет.

— Понятно. Если хозяин узнает, достанется деду на орехи.

— Не узнает. Я не скажу и Максима попрошу.

Тимур усмехнулся и похлопал по корешку книги:

— Завтра забеги с утра. Ты, наверное, долго спишь? Если меня не будет — оставлю в прихожей на столе. Пока.

Тимур быстрым шагом направился к сторожке. Таня еще некоторое время постояла, чувствуя спиной тепло летнего солнца. «Странный парень… — думала она. — Как будто киногерой из вестерна. Без признаков сомнения на лице, глаза чистые, голубые. А у Максима?.. Какие у Максима глаза?» — Она на секунду задумалась.

— Эй.

Таня повернула голову, и безотчетная радость озарила ее лицо. На крыльце стоял Максим и махал ей рукой. Таня помахала в ответ и пошла ему навстречу.

— Я случайно задремал, а ты как? Не скучаешь? — сказал он, остановившись в шаге от нее.

— Нет. Мне вообще скучно не бывает, — ответила она.

— Значит, нравится тебе здесь?

— Здесь бесподобно.

— А я тебя хотел в одно местечко свозить.

— Свози, я не против. А краски ты купил?

— Купил все, что просила. Я же говорил тебе — ты не помнишь? В своей комнате найдешь. Хочешь с собой взять?

Таня на секунду замешкалась с ответом.

— Мне кажется, что-то в тебе изменилось, — сказала она, пристально глядя в его глаза. — Мне казалось, глаза у тебя темные… а оказывается…

Она вплотную подошла к нему, не отрывая взгляда от его глаз, вглядываясь в них.

— Нарисовать такие трудно… Изумрудная зелень, нет… потемнее… и желтенький кружок вокруг зрачка. — Она сделала шаг назад. — Иногда изобразить легче, чем описать.

— Да, слова — грубый инструмент. И главное — не точный, — согласился Макс. — Ну что, пойдем к машине? Я уже все собрал.

— Я только переоденусь.

Таня сделала шаг в сторону, но Максим остановил ее:

— Пожалуйста… Постой немного… вот так.

Он смотрел на нее с умилением, скользя взглядом по ее фигурке, волосам, лицу, и все не мог налюбоваться. Сейчас она казалась ему совершенством. Таня переступила с ноги на ногу и, поборов смущение, сказала:

— Ну я пойду. Скоро солнце начнет садиться, похолодает.

— Я жду, — ответил Максим и улыбнулся.

Машина осторожно шуршала шинами по утрамбованной песчаной дороге, чуть подпрыгивая на ухабах. Вдоль дороги плотным строем стояли деревья.

— Здесь, наверное, воздух очень чистый. Сосны такие красивые… — говорила Таня, глядя перед собой. — У нас деревья другие: гораздо выше, но какие-то… запыленные, что ли…

— А как ты хотела? Промышленность и вообще… А здесь действительно хорошо.