— Что дома скучать, лучше позагораем. На пруду была?

— Максим показал, — ответила Таня и, высвободив руку, пошла вперед, стараясь, чтобы ее походка выглядела непринужденной.

Тимур догнал ее, пошел рядом.

— Он неплохой мужик, не скандальный, я знаю, — сказал он, и с Таниного лица сошло хмурое выражение.

— А ты часто здесь бываешь? — спросила она.

— Когда хозяев нет. Они всегда предупреждают, когда едут. Когда сауну затопить, когда еще что-нибудь. Зимой редко наведываются, а так — с мая по ноябрь. А тут мне повезло: хозяйка решила девчонку на Кипр свозить, она у них одаренная, стихи пишет. Дед говорит, она всякие мифы знает, чуть ли не Гомера цитирует.

— У них и сын в МГУ, — добавила Таня.

— Знаю. Виталь Михалыч — крутой, все лучшее — детям.

— Это плохо?

— Нет. За своих он горло перегрызет. Жуткий собственник.

Тимур остановился под большим раскидистым деревом.

— Здесь нормально, чтоб сразу не перегреться. Клади покрывало, раздевайся.

Таня расстелила махровое полотенце и села. Полы юбки распахнулись, обнажив ноги. Тимур снял с себя джинсы и футболку, оставшись в одних плавках. Таня невольно залюбовалась его телом. В одежде он казался просто худым, сейчас же выглядел мускулистым и ладным, как гимнаст.

— Ты спортом занимаешься? — спросила она, чтобы как-то оправдать свой пристальный, долгий взгляд.

— Есть немного. Зимой — лыжи, баскетбол. Летом хотел бы на паруснике.

Тимур присел рядом с ней.

— А ты тоже ничего, — сказал он и потрогал искусственную бусинку в ее пупке. Язык не проколола?

— Зачем?

Он внимательно посмотрел ей в глаза, усмехнулся и, положив под голову учебник, растянулся на покрывале.

Таня раскрыла книгу. Через некоторое время Тимур перевернулся на живот.

— Интересно? — спросил он, по-прежнему не раскрывая учебник.

— Вроде ничего, — ответила Таня, не поднимая головы.

— А чего морщишься?

— Разве?.. — Она оторвалась от книги. — Здесь про Францию восемнадцатого века. Оказывается, там была такая вонь! А нам фильмы показывают — все так красиво… а они не мылись и зубы не чистили. Фу…

— А ты, значит, чистюля?

Она попыталась перехватить его взгляд, но глаза Тимура были прикрыты.

— Я нормальная, — ответила она и поправила топ, опасаясь, что он может увидеть ее груди — она не надела бюстгальтер.

— Как же ты с Максимом оказалась? — спросил он с едва уловимым презрением.

— Ты думаешь, что я его любовница? — с вызовом сказала она и закрыла книгу, оставив между страниц свою ладонь.

— А что, это не так? — спросил он, приподняв бровь.

— Нет.

— Ну и ладно, — легко согласился Тимур и потянулся за учебником.

— Мы случайно встретились, он заболел, я вроде сиделки при нем, — пояснила Таня, обращаясь к его затылку с курчавыми, темными волосами.

— Да мне все равно, — сказал он, раскрывая учебник. — Вперед на амбразуру науки!

Она заглянула ему через плечо.

— Ух ты, одни формулы. А шпоры что, не пишешь?

— У меня почерк хреновый. У кого-нибудь возьму, если надо будет.

Таня тоже раскрыла книгу и попыталась снова погрузиться в чтение, но неприятные мысли завертелись у нее в голове. Почему-то на память пришел Колька, его раскосые глаза, мягкие губы, мокрый поцелуй. Она невольно передернула плечами.

— Замерзла, что ли? — поднял голову Тимур.

— Нет, вспомнила.

— Что-то неприятное?

— Бывшего парня.

Тимур несколько секунд смотрел на нее, а потом отложил книгу и сел.

— Расскажи, — попросил он.

— Нечего рассказывать. Был и сплыл.

Таня опустила голову и вытянула вперед руки. Еле заметные волоски в лучах солнца выглядели необыкновенно легкими, полупрозрачными. Тимур взял ее руку и провел пальцем снизу-вверх до локтя. Таня с удивлением посмотрела на него. Казалось, он был полностью поглощен своим занятием. Она осторожно потянула свою руку к себе. Он крепче сжал ее кисть, щекой прижался к руке и закрыл глаза. Несколько минут они сидели в полной тишине, прислушиваясь к своим ощущениям. Наконец Тимур открыл глаза и отпустил ее пальцы, потянулся.

— Знаешь, от тебя пахнет детством, — сказал он.

— Это как? — спросила она и чуть отодвинулась, словно опасаясь его прикосновений.

— Не знаю… Помню, меня дед на море возил, он тогда еще во власти был. И вот сейчас… Пахнет песком, нагретой солнцем кожей и морем. Я любил, когда меня в песок закапывали, чтобы одна голова была на поверхности.

— Ты тоже без родителей вырос? — осторожно спросила Таня.

Тимур нахмурился:

— С чего ты взяла?

— Да ты все: дед да дед. А меня прабабушка растила, — сказала Таня и сделала вдох, чтобы продолжить, но Тимур ее тут же перебил:

— У меня предки нормальные. А деда я действительно очень люблю. Родители-то что? У них своя жизнь, молодая.

— Разве? — удивилась Таня. — А сколько им?

— Где-то около сороковника. Плюс — минус. Только очухиваются от совдепии да перестройки. Мамка вот в первый раз в заграницу съездила. Радости было — полные штаны.

— А отец?

— Отец — нормально, фирму организовал, торты-пирожные делали, денег поднакопили. Вот теперь новую квартиру купили, успели. Цены, говорят, чуть ли не вполовину поднялись. Везунчики.

— А ты?

— Что?

— Везет тебе?

— Пока да… тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. У меня детство нормальное было. Баловали меня все, кому не лень. Дед, правда, строгий был. Зато сейчас мы с ним — душа в душу.

— Хорошо, — вздохнув, сказала Таня. — Мы тоже с бабой Софой друг дружку понимали.

— Померла?

Таня кивнула и опустила голову.

— Что куксишься? Все там будем. Только б попозже.

А ей вдруг вспомнилась Нинка. Она уже готова была расплакаться, когда Тимур тронул Таню за плечо:

— Эй. Никакого негатива. Смотри, кругом — один позитив.

Таня огляделась. Солнечные лучи играли с тенью, образовывая причудливое кружево на гладкой поверхности пруда. Таня встала и спустилась к кромке воды. Присев на корточки, она осторожно опустила ладонь в воду и тут же отдернула: вода была обжигающе холодной. Таня в недоумении посмотрела в сторону. Там с шумом, раскидывая вокруг себя каскады брызг, резвилась детвора.