А затем начался сезон, и все исчезло. Все. Замок вернулся к самому первому дню, но в нем были только я и Грей. Мертвые остались мертвыми.

Уже довольно давно я отказался от любых эмоций, связанных с моими разгромами, но сейчас к горлу подступает комок, отчего мои слова звучат сдавленно.

– К концу второго сезона чудовище обратило внимание на моих слуг. К третьему… Миледи, пожалуйста… Пожалуйста, знайте, что я не желал вам зла. Я не желал зла вашей семье. Я испробовал все, что пришло мне в голову, чтобы снять проклятие. Я пытался убить себя. Я бы снял чары, если бы только мог. Клянусь вам.

Молчание.

Мне больше нечего предложить. Я не могу рассказать девушке.

Ключ поворачивается, и дверь открывается. Мы с Харпер стоим лицом к лицу.

У нее покрасневшие щеки и влажные глаза.

Я чувствую, что сейчас сам расплачусь.

Она смотрит на меня изучающе.

– Я не понимаю, когда тебе можно верить. Все, что ты говоришь, всегда кажется точно просчитанным.

Уязвленный, я отскакиваю назад.

– Но не теперь, когда ты сказал все это.

И затем лишь потому, что судьбе нравится меня удивлять в этом сезоне, Харпер делает шаг вперед, прижимает свое лицо к моей груди и обвивает руками вокруг пояса.

Я настолько поражен, что не могу пошевелиться. Девушка могла бы стащить у меня любой из кинжалов и зарезать меня им, и я был бы не так удивлен.

– Мне очень жаль, что такая трагедия произошла с твоей семьей, – говорит Харпер.

– Сочувствую тому, что произошло с вашей семьей, миледи.

Мой голос звучит глухо даже в моих собственных ушах. Я все еще стою, замерев, и не знаю, что делать с руками.

Харпер поднимает на меня взгляд. Не знаю, что она читает на моем лице, но это заставляет ее отпрянуть.

Выражение ее лица представляет собой смесь изумления и озадаченности.

– Что такое? Тебя разве никогда не обнимали?

Я чувствую себя не в своей тарелке.

– Не… Не могу припомнить, когда это было в последний раз.

– Этому я тоже верю. – Харпер смотрит на мою руку. – У тебя действительно с собой карты.

– Так и есть.

Харпер заправляет непослушную прядь волос за ухо.

– Мы можем сыграть. Пойдем.

Мы устраиваемся возле огня. Карты мелькают у меня между пальцами, пока я тасую. Я рад тому, что моим рукам есть чем заняться. Понятия не имею, что делать дальше.

Я быстро раздаю, затем кладу оставшиеся карты на стол, перевернув лицевой стороной одну из них. У меня два принца, значит, я могу украсть у Харпер королей, но я никогда не использую эти карты сразу. Обычно я бы следил за ее движениями, чтобы попытаться угадать, какие у нее на руках карты, но сейчас мой мозг слишком зациклился на том моменте, когда Харпер обняла меня.

Не говоря ни слова, она кладет карту в стопку. Рядом с нами в очаге громко трескается полено. Я делаю ход пятеркой камней. Харпер отвечает пятеркой мечей.

Я погружаюсь в ритм игры. Лилит сделала замечание по поводу того, что трактир был мал, но мне нравятся интимная атмосфера этой комнаты и тепло камина. Я наслаждаюсь знакомой игрой с новым соперником. В замке холодно и пусто. В трактире сейчас наоборот. Брови Харпер поднимаются, когда она вытаскивает карту. Она подсовывает карту в раздачу с левого края и тянет еще одну, добавляя ее с правой стороны, затем еще одну, пока не находит нужную.

Я показываю ей карту принца.

Харпер резко вскидывает голову, чтобы посмотреть на меня, и протягивает мне короля мечей.

– Я буквально только что ее взяла.

– Знаю.

Харпер размышляет над этим, затем кладет девятку камней.

– Не думаю, что смогу продолжать ненавидеть тебя, – говорит она задумчивым и тихим тоном.

– Такие трогательные слова, чтобы выразить всю вашу нежность ко мне, миледи. – Я выкладываю на кон червовую девятку. – Я польщен.

Харпер начинает улыбаться, но ее лицо быстро становится серьезным.

– Я не могу перестать думать о всех тех девушках, которых ты похитил, и о том, как это заставило тебя выглядеть высокомерным самонадеянным подлецом. Я даже представить не могла, что ты всего лишь делал то, что тебе нужно было делать.

Я подкидываю карту в кучу.

– Мой отец сказал как-то, что всем нам при рождении раздаются карты. Хороший расклад может в итоге проиграть, как и плохой может выиграть. Всем придется играть с теми картами, которые раздала нам судьба. Те решения, которые мы принимаем, не всегда являются теми решениями, которые мы хотим принять, но, так или иначе, это решения.

Харпер ничего не отвечает, лишь добавляет еще одну карту в кучу.

– Грей научился находить девушек, у которых нет семьи, по которым никто не будет скучать. – Я умолкаю, чтобы посмотреть на Харпер. – Часто в этом не было ничего сложного. Они просто соглашались на нечто несколько большее, чем просто место для ночлега. Вас, я подозреваю, заманить было бы не так просто.

Взгляд девушки становится жестким.

– Верно.

– Почему вы напали на Грея?

– У него была девушка. Я подумала, что он какой-нибудь убийца-психопат, и хотела его остановить.

Конечно же.

– Ваше решение привело вас сюда.

– Не пытайся повесить это на меня.

– Я и не пытаюсь. Я просто говорю о том, что не важно, как тщательно я продумываю план по снятию проклятия, судьба продолжает раздавать мне новые карты.

Выражение лица Харпер становится бесстрастным, и мы снова играем в тишине довольно долгое время.

Я наблюдаю за тем, как девушка вытаскивает из колоды еще одного короля. Она ведет себя как более опытный игрок, но все равно медлит, прежде чем добавить карту в расклад.

Я разыгрываю второго принца.

– Хватит, – говорит Харпер.

Я забираю ее короля.

– Не будьте очевидной.

Она тянет карты из колоды, пока не находит нужную.

– У меня есть к тебе вопрос о всех тех девушках. Ты когда-нибудь был близок к снятию проклятия?

Я вздыхаю.

– Порой победа казалась слишком близкой, а порой слишком далекой.

– Можно поделиться наблюдением?

На секунду моя рука замирает на следующей карте.

– Конечно.

– Ты сказал «победа». – Харпер смотрит на меня. – Ты не сказал «любовь».

Я не знаю, что на это ответить. Первоначальная реакция – спросить, почему это важно. Затем я задумываюсь, почему полагал, что это не должно быть важным.