Трактирщик побледнел под своей бородой.

– Да, Ваше Высочество. – Он мнется в нерешительности. – Прошу… Я чувствую, что должен умолять вас о прощении за мои резкие слова вчерашней ночью…

– Не стоит, – говорю я. – Я предпочитаю честные речи. Я бы просил тебя всегда говорить правду.

– Да. Да, конечно.

Ветер свистит сквозь ставни. Я задумываюсь, не начался ли снова снегопад.

– До того как ты пойдешь отдыхать, не мог бы ты принести две кружки чая, пожалуйста?

Коул коротко кивает и уходит.

Харпер смотрит на меня:

– У тебя слишком хорошо получается.

– Посмотрим. Хорошо, когда у людей есть общий враг. Это порождает единение, и нам оно очень нужно.

– Тебя стоит бояться еще больше, чем Грея.

Я почти улыбаюсь, но затем думаю о будущем, когда я по-настоящему стану куда более пугающим, чем мой начальник стражи.

– Вам следует отдохнуть. Комната полностью в вашем распоряжении, если желаете. Завтра нам нужно многое сделать.

Я ожидаю, что Харпер откажется, но она морщится и выбирается из кресла.

– Катание верхом начинает сказываться.

Я встаю.

– Вам помочь?

Харпер бросает на меня взгляд:

– Я справлюсь.

На секунду она мешкает, и нечто похожее на грусть мелькает на ее лице. До того как я что-то успеваю понять, Харпер говорит:

– Доброй ночи, Рэн.

Я так много хочу сказать ей. Ранее этим вечером, когда я попросил Фрею стать фрейлиной Харпер, она практически упала на колени и снова начала целовать ее руки.

После того что Харпер пообещала сделать, у меня появился точно такой же порыв, как и у Фреи. Я сдерживаюсь и киваю.

– Доброй ночи, миледи.

Я опускаюсь обратно на теплые камни возле камина. Очередной порыв ветра ударяет по ставням, и я практически подскакиваю на месте.

Когда Коул возвращается с чаем, он удивлен тем, что Харпер нет.

– Нужно ли отнести вторую кружку принцессе? – спрашивает трактирщик.

– В этом нет необходимости, – отвечаю я. – Вторая для командора Грея.

Ночной воздух пронизывает меня, как только я выхожу на улицу. Все тепло сегодняшнего дня ушло вместе с солнцем, и остались лишь снег под ногами и резкий ветер, пытающийся проникнуть под плащ. Я не хочу превратить Грея или себя в мишень, поэтому не беру фонарь. Тьма стоит кромешная.

Когда я сказал Харпер, что Грей умеет оставаться незаметным, я действительно был в этом уверен, и сейчас командор подтверждает мои слова. Я смотрю на темную полоску снега и радуюсь тому, что лук висит за моей спиной.

От угла трактира отделяется тень.

– Милорд.

Голос Грея звучит удивленно или, может быть, обеспокоенно.

– Все в порядке, – говорю я.

Грей останавливается передо мной. Его трудно отличить от тени.

Я протягиваю ему глиняную кружку:

– Горячий чай.

Грей колеблется, затем тянется за ручкой. Пар клубится в воздухе между нами. Глаза командора темны и непостижимы, и выражение его лица невозможно прочитать.

– Пей, – говорю я. – Ты наверняка замерз. Ты на улице уже столько часов.

Грей делает глоток. Какая-то часть меня задается вопросом, пьет ли он из кружки лишь только потому, что я ему приказал.

– Холод – не проблема. – Грей делает глоток побольше, глядя в ночное небо.

Я обхватываю свою кружку обеими руками. Я намеревался обсудить события сегодняшней ночи с командором, но холод и беззвучная темнота меня несколько опьяняют и приносят умиротворение.

Мы долго стоим в безмолвии, пока Грей не спрашивает:

– Могу ли я быть чем-то полезен, милорд?

– Нет.

Над нашими головами бесконечно тянутся звезды. Когда я был маленьким, нянька рассказывала мне историю о том, как мертвые становятся звездами на небе. Когда-то я считал эту историю страшной… Помнится, я переживал, что как-нибудь они попадают с неба, и вся земля будет усеяна мертвыми телами.

Теперь я считаю, что отцу и матери, должно быть, стыдно смотреть с высоты небес на мои неудачи от сезона к сезону.

– И это всегда так? – спрашиваю я.

– Что именно?

Я бросаю взгляд на Грея и поясняю:

– Стоять на страже?

Командора, кажется, удивляет мой вопрос, но он не тратит время на раздумья.

– Нет. Я никогда не был один, и ночи не были настолько тихими.

В его голосе проскальзывает некая нотка, которую я узнаю через секунду.

– Ты скучаешь по товарищам.

– Я считал многих из них своими друзьями. Я скорбел об их утрате, – он смотрит на меня, – так же как вы скорбите о своей семье.

Да, так же как я скорблю о своей семье.

Грей и я никогда не обсуждаем прошлое, потому что оно обременено слишком многими ошибками. Возможно, это наш последний сезон развязал Грею язык, так же как изменил что-то во мне.

– Кто с тобой обычно стоял? – спрашиваю я.

– Кто угодно. Мы часто менялись, – отвечает командор, а затем добавляет: – Как вы знаете.

По правде говоря, я не обращал внимания на работу Королевской Стражи. Стражникам хорошо удавалось быть незаметными во всех смыслах. Или же я просто плохо замечал то, что было у меня прямо перед носом.

– И кто был лучшим?

– Марко.

Грей отвечает без раздумий, а значит, он знал того стражника достаточно хорошо. Я едва помню Марко. Мой разум подбрасывает образ солдата с волосами песчаного цвета. Он был одним из немногих, кто выжил после первой атаки чудовища, но не после второй. Единственный стражник, переживший вторую бойню, стоит сейчас передо мной.

– Почему?

Грей смотрит в небо, словно пытается найти там ответ.

– Невозможно представить кого-то, кто прикрывал бы спину в бою лучше его. Он плохо играл в карты, но хорошо травил байки. И никогда не спал на посту…

– Кто-то спал на посту? – Я смотрю на командора с удивлением. – Такое бывало?

Грей мешкает, и я могу понять по наступившей тишине, что он переживает, что сболтнул лишнего. А затем он осознает, что это уже не важно.

– Иногда. Именно поэтому холод – не проблема. Ничто так не клонит в сон, как теплая ночь и полный желудок.

Очаровательно.