Вот же… То есть, даже узнав о том, что Фирсо – его сын, Рунт не сможет забрать мальчика из этого гадского форта, где его избивают и выгоняют пасти скот, когда снаружи тролли шастают? Ужас какой. Что же делать? Так оставлять все нельзя.

Рунт остановился внезапно. Перестал метаться и посмотрел на Рэя заледеневшим взглядом.

– Ладно, это потом, – тяжело уронил он. – Сначала разберемся с Нелаем и его кодлой.

Вот так – щелк! – и переключился из едва ли не истерики в полное спокойствие. Но я как-то сразу поняла, что никому из этой самой кодлы не жить.

– Одевайся, Соня, мы тебя сейчас в соседней комнате тихонько спрячем. – Вместо платья оборотень сунул мне в руки свою скинутую недавно рубашку. Рэй же одарил чистыми штанами из сумки, которые сам затянул завязками на талии и подвернул. Да уж… В эти одежки легко еще парочка таких войдет.

– Изнутри запрись и откроешь только нам, как все кончится, – продолжил инструктаж Рунт. – Поняла? Не вздумай и высовываться!

– Поняла.

Тоже мне нашли героиню любопытную вылезать глянуть на избиение толпы тупых самоубийц с ножами и вилами. Я видела, что стало с троллями, имею представление, что будет.

Но, несмотря на самоубеждение, что местные подлые разбойники и в подметки Рэю с Рунтом не годятся, я за них боялась. Потому что жизнь – такая штука… мало ли что. Так что сидела в полной темноте, скрутившись в кресле, которое нашла на ощупь, и напряженно вслушивалась в каждый шорох в доме. Мне показалось, что ничего не происходило пару часов. У меня уже давно гудело в голове от усилий, когда где-то что-то скрипнуло. Еще раз, и еще, ближе. Едва слышное лязганье, новые скрипы, кажется, на лестнице. А спустя пару минут сразу лавиной: грохот, удары металла о металл, вопли, рык страшный, хруст влажный тошнотворный, топот, новые истошные вопли, и все. Тишина. Ни стонов, ни шагов. Я чуть не заорала, когда в дверь, к которой я, оказывается, не только ухом, но и всем телом прилепилась, стукнули.

– Соня, все хорошо, – раздался с той стороны голос оборотня, – но не выходи пока. Прибраться надо.

Я все еще прислушивалась, ловя сначала звуки волочения и глухие стуки, стараясь игнорировать понимание, что они означают. Потом стал слышен другой шум, вроде как голоса, но далеко. Окна тут выходили на внутренний двор, так что шумели, судя по всему, на улице с другой стороны. Любопытно было, но я же прекрасно понимала, что могу увидеть, покинув комнату. А я смотреть на такое не рвалась. Кто меня за это осудит? Осознавать неизбежность случившегося и любоваться свершившимся – вещи очень-очень разные. Я отнюдь не из любителей станцевать на трупе врага или из разряда людей, готовых жадно взирать на всякие ужасы, а то и на телефон такое поснимать. Пришел за мной через какое-то время Рэй. Молча закутал в одно из их тончайших и необычайно теплых одеял, взял на руки и понес.

– Мы куда? – спросила на лестнице, стараясь не морщиться. Может, у меня и не супернюх, но сладковато-металлический запах крови не учуять было невозможно. Потому как пролилось ее тут изрядно. В полумраке, так и царящем в доме, не сильно что разглядишь, но темные потеки на стенах пару раз глазами зацепила.

– Здесь не останемся, – только и ответил Рэй.

Глухие голоса стали громче, и как только открылась дверь наружу, нахлынули волной. Перед двором Легби собралась куча народу с факелами. Галдели, глядели мрачно. Господи, я надеюсь, нас не захотят наказать за то, что случилось? Это было бы несправедливо. Не мои мужчины затеяли это, они только защищали себя и меня.

– Рэй? – Я невольно вцепилась в него. – Все плохо?

– Нет, Соня. Но дом Легби больше не пригоден для жилья.

– Поче… – начала я, но тут же увидела Рунта, который с каменным лицом разбил одно из окон факелом, забрасывая его внутрь.

– Пожале-е-ейте-е-е! – завыл кто-то внизу. Сам хозяин дома, что лежал связанным на земле, корчась и извиваясь. – Прости-и-и-и, Ру-у-у-унт!

Но оборотень не отвечал. Протянул руку не глядя, и кто-то из толпы подал ему еще один факел, который был отправлен в очередное разбитое окно.

– Не-е-е-ет! Пощадите-е-е-е! – завывал Легби.

– А ты нас щадить собирался, а? А предупредить хотя бы? – холодно спросил Рунт. – Мы тебя и так щадим, тварь ты подлая. Ты жив. Я с тобой пищу делил, потому и не убью.

– Так ему! Так их всех! – загудели в толпе, я даже вздрогнула, а Рэй прижал крепче. – И так житья не было от нелаевского отродья и его дружков, так еще чего удумали! На крашеров, что от напасти нас избавили, покусились! Легби в петлю тоже! Или в костер!

В петлю? Глянув вправо, я нервно сглотнула, действительно заметив два тела, раскачивающихся на веревках неподалеку. На головах были мешки, но длинную бороду старейшины я узнала. Господи, тут, походу, смена власти случилась на почве нападения на моих проводников. Что сказать… пожалеть кого-то импульса не возникло. Судя по тому, что сама видела и что говорил Фирсо, шакалам шакалья смерть. Давно назревало и копилось у людей. Противно, конечно, что до такого дошло, и не случись камня преткновения в виде меня и хотелок сына старейшины, ничего бы еще долго не поменялось. Но теперь годами копившийся под гнетом страха гнев норовил вылиться в натуральное зверство. Люди – такие люди, хоть в каком мире. Меня передернуло.

– Рэй, нам обязательно быть здесь? – отвернувшись от все больше распаляющейся толпы, я уткнулась ему в грудь.

– Нет, уже уходим. Рунт тут и сам разберется дальше.

Эммирэй понес меня прочь, вопли и шум стали отдаляться. Вскоре мы свернули за угол, и все почти совсем стихло. Впереди показалось освещенное двумя подвесными фонарями широкое крыльцо довольно большого дома. Внутри все смахивало на обустройство забегаловки Дишки, только размеры поскромнее. Зал с шестью столами, одна дверь, ведущая, скорее всего, на кухню, вторая – наверняка на задний двор и к стойлам, и лестница в углу на второй этаж. Там ряд дверей с комнатами для постоя, похоже. Сейчас тут было тихо и царил такой же полумрак, как и в доме Легби. Все помчались чинить революционные разборки?

Рэй стал подниматься по лестнице, и умничать, что я и сама могу ножками, не стала. Дома меня на руках таскать никто не вызывался, мужик поизмельчал, а этому здоровяку, видно, не в напряг. Да и ладно, чего душой кривить: ну кому бы не нравилось такое. Тем более обувь мою никто не забрал еще из первой комнаты, как-то все не до того было вспоминать.

– Черт, там же сапоги мои остались. Капец им теперь, – пробормотала я.

Про постиранные и оставленные на просушку одежки уже молчу. Щеголять мне и дальше в их рубашках и подвернутых штанах. А-а-а! Кошель с монетами!

– Они все равно дрянные, и верхом ездить в них – одно мучение, – пожал плечами Рэй. – Голенища короткие и слишком мягкие, вон у тебя лодыжки до красна натертые.

Блин, заметил же. Вообще-то, это немного неловко, когда мужчина указывает тебе на такое. Ну, в смысле, приятно, что заметил, но лучше бы не замечал. Как-то натертая кожа ног не самая сексуальная вещь в мире, как по мне. А я хочу быть сексуальной для него? Для них обоих? Эм-м-м… завтра подумаю об этом.