– Злишься за это на меня?

– Опасаюсь, – честно ответил Рэй.

– Что я все испорчу?

– А ты испортишь?

– Я не знаю. Не хочу портить. Мне… – Он же честен, открывается, могу ведь и я? Не до такой же степени трус еще и в этом. – Мне нравится как есть.

– Нравится делить женщину? – побратим продолжал ковырять меня взглядом, требуя всю правду до дна. И правильно.

– А мы разве все еще делим?

Эммирэй нахмурился сильнее прежнего, задумываясь, качнул головой и ушел, оставляя меня без ответа. Потому как его у него не было пока. Но и у меня тоже.

– Что это, черт возьми? – уставилась я на моих крашеров с гневом и болью. – Что вы устроили, а? Вы думаете, я совсем идиотка и не понимаю ничего?

– Соня, – только и сказал Эммирэй, глядя на меня непроницаемым взглядом. Рунт же тоже пялился со своей обычной непрошибаемой ухмылкой, а мне вдруг захотелось разрыдаться. Я ошиблась? Все сама придумала? Они и не помышляли ни о чем таком, что я себе возомнила? Господи, насколько же тогда все уже запущено со мной? Катастрофично просто. И что бьет в меня сейчас больнее? То, что они и не собирались и мысли одной не держали о чем-то большем, или то, что они смеют решить за меня, наплевав на изначальные договоренности. Что хуже: прозрачная манипуляция или ее полное отсутствие?

* * *

С самого утра с моими эмоциями что-то творилось. Или даже не с утра, а гораздо раньше уже начался этот обвал моих чувств, просто полностью очевидно все проявилось после пробуждения и откровений оборотня. Он ими содрал с меня последний защитный слой, и мне только и осталось, что констатировать наступление своей набирающей силу влюбленности в этих мужчин. Состояние из разряда «ну что уже тут поделаешь». Типа крыша ушуршала, ловить и обратно пристраивать нечего, никаких гвоздей не напасешься. Тут просто уже стараешься наслаждаться происходящим в процессе и надеяться, что, когда все закончится, я однажды выздоровею. Мне же не шестнадцать так-то, и экзальтированности особой за собой прежде не наблюдала, чтобы впадать в состояние «все пропало, это вечная любовь, и без нее мне не жить». Но сердце все равно по-дурному скакало и сжималось, причем совсем не из-за физического влечения, которое уже вроде как стало постоянным мотивом, звучащим во мне. Громче, тише, захватывая с головой, пронзая насквозь, или как сейчас – где-то на заднем плане, но не исчезая. По-глупому меня цепляло то, например, с каким вниманием Рунт отнесся к вопросу моего обмундирования в дальнейшую дорогу и не только. По его приказу в нашу комнату явились сразу четверо парней, нагруженных ворохами всевозможной одежды.

Они свалили ее в изножье кровати, на стулья и стол, и у меня, еще укрытой самим же Рунтом одеялом по самый подбородок, брови поползли вверх.

– Чё зыркаем? – встал он так, чтобы закрыть меня от любопытных глаз. – Топайте. Лишнее заберете. Кликну, когда надо будет.

– Это, блин, что? – ошалело обвела я горы вещей.

– Бабское барахло. – Рунт поднял первое попавшееся платье, глянул и откинул в сторону. – Не, это не пойдет сразу. Уродливое какое-то.

– Куда столько?

– Ну, чтобы выбрала. Не голой же тебе ходить. А вы ведь все любите рядиться.

– Угу, фигасе, голой. – Я выбралась из постели и окинула взглядом завалы. – Здесь одни платья и белье.

– И что не так?

– Верхом в таком ездить – ацкий ад.

– Опять словечки твои, но я понял. То есть кроме этого всего бабского ты хочешь еще и мужское барахло, но чтобы тебе впору?

– Да, и обувь хорошо бы. И узнать, сколько что стоит.

– Узнать ей! – закатил глаза оборотень и пошел к выходу. – Поройся пока в чем есть.

Он вышел из комнаты, звонко свистнул кому-то и гаркнул:

– Эй, пацан! Еще и мужское неси дорожное барахло. Как на тебя примерно.

Он вернулся и пристально наблюдал за тем, как я примеряю белье, даже не пытаясь скрыть плотоядного огня в глазах. Все же приятно, что мне больше не нужно бинтовать туго грудь, как делала это по пути в Навиж и работая у Дишки, чтобы привлекать поменьше внимания. Здешнее белье женское, конечно, не удобный какой-нибудь хэбэшный трикотаж и не шелка с кружевами, но практичное и добротно сшитое. Подобрав по размеру, я с удовольствием застегнула все крючки и затянула шнуровку между грудей. Нырнула в первое приглянувшееся платье.

– Без него было лучше, – ухмыльнулся Рунт. Кто бы сомневался.

Он притерся ко мне сзади и нахально всю облапил, пробормотав на ухо, что мерять мы тут все, судя по всему, до-о-олго будем, и принялся целовать в шею. И мне пришлось согласиться с его таким прогнозом, потому как тут же ослабели коленки и в пояснице стало гнуть, что ту кошку течную. И так тепло-о-о, уютно-о-о-о, легко-о-о-о. Но новый стук в дверь обломал нас на этот раз. Рунт и не думал отлипать, крикнув входить. А я уставилась на новую вплывающую гору одежек сначала смущенно из-за вторжения, но сразу и озадаченно. У паренька, что явился с вещами, была забинтована голова – явно какое-то ранение получил в пути, но не это приковало мое внимание. Его сопровождало нечто… Серое, почти прозрачное, повторяющее очертание человеческого тела, но гораздо больше, однозначно фонящее магией и… даже не знаю. Мне почудилось, что оно не единое целое с этим парнем, хотя и было как прилипшим к нему. Колыхалось вокруг, чуть приотставая, когда он двигался, и тут же нагоняя и окружая собой. И оно было гадким. Аж по спине сразу изморозь.

– Ой! – Я подпрыгнула от укуса за мочку уха. – Рунт?!

– Молоденькие мальчики заводят, а, Соня? – прошептал он мне в ухо и без всякого стыда скользнул по моему животу растопыренной ладонью вниз, демонстративно норовя накрыть «самое ценное». Вот же мерзавец. – Чего его глазами жрешь?

Я ткнула его в бок локтем, но, конечно, отпускать он меня и не думал. А юноша, похоже, что-то услышал и потом и увидел, покраснел и поспешил вылететь из комнаты.

– Чего ты несешь? – дернулась я из его захвата, но меня никто не отпустил. – Я просто… Этот парень, он тоже не человек?

– С чего взяла? – промурлыкал он в мою кожу. А мне по нервам сладко-щекотной вибрацией.

– Вокруг него магия какая-то. Вроде того, как у тебя и Фирсо. Только у вас она красивая, золотистая такая, а у него фу прям какая-то, серый студень. Очень неприятная.

– Кр-р-р-р-расивая, говоришь, мм-м? – Похотливое ты чудовище, оборотень, да еще и заразный, походу. – То есть ты видишь магию, Соня? Любую?

– Ну такого утверждать не могу. Но дома видела. И много. На людях, на вещах часто, на существах всевозможных. В смысле, я видела и невидимых, и тех, кто маскировался под людей. На местах некоторых. Здесь поначалу не было. Но начинается тоже, судя по всему.

– Дома, – ворчливо буркнул Рунт. – Троллей под камнем, значит, так же увидала? Но с парнем ты ошибаешься, Соня. Человек он обычный. Почудилось, видать.