– Я хочу! Ну же! Скорее! – Это уже требование для обоих.

Хрупкая, тонкая, растянутая между нами двумя, такими огромными над ней, вся, казалось бы, в нашей полной власти требовала здесь именно Соня. Требовала так, будто владела нами. Она и владела. Владела нашей похотью, правом накормить ее досыта или же отвергнуть и оставить подыхать от жажды. Она ее объединяла. Мою, Рунта, свою. И множила. Я, ощутив это, совершенно обезумел. Едва только истекающий влагой член побратима скользнул по ее с готовностью подставленным губам, пачкая, оскверняя и убивая меня вожделением от этого вида, я сорвался. Замолотил бедрами, как одержимый, рвано толкая Соню навстречу побратиму. Она запрокинула голову, вцепилась в его бедра, терлась лицом о его мошонку и облизывала, вскрикивая от моих толчков, навстречу которым подавалась.

– Нет-нет, милая! – простонал Рунт, как только Соня попыталась захватить его в свой рот. – Не могу… Одурел… – он скользил головкой по ее губам, щекам, вздрагивал всем телом от касаний языка. – Задушу… Мне и так… А-а-а-ар-р-р-р… Та-а-а-а-ак!!!

Я взревел, застигнутый врасплох вроде бы таким ожидаемым оргазмом. Как будто и не своим сначала. Дергался, кончая и кончая, глядя сквозь яркие вспышки перед глазами, как семя моего побратима выплескивается тугими лентами-струями на губы, шею, грудь изогнувшейся в экстазе Сони. Я такое видел в прошлой жизни. Но при этом и никогда прежде не проходил через такое. Мана прокатилась по мне огненным убийственным смерчем, спалив все, что знал и испытывал до этого момента. Поднял глаза от самого порочного и совершенного вида затихающего наслаждения Сони и нарвался на виновато отчаянный взгляд побратима. Он покачал головой и сипло прошептал.

– Нет, Рэй, прости. Не смогу. Не отдам всю. Хоть убей.

Я мотнул головой, не понимая еще, о чем он, и тут что-то звякнуло у окна. Мы уставились туда, и через секунду это повторилось. Только теперь я успел заметить, как в стекло легко ударился крошечный камушек.

У меня не было времени на осознание, что же я только что сделала. Сама. Потребовала, практически вымогала одновременного участия в сексе обоих мужчин. Почему? Мне это было необходимо. Все, что приходило в голову. Блин, Соня, вот так просто? Чего же сложного в примитивнейшем и древнейшем действе. И в собственных желаниях, что внезапно открываются тебе со всей кристальной прозрачностью. Кончить нужно было сильнее, чем дышать. Кончить именно так, как я это делала той безумной ночью у реки. Как у меня никогда и близко прежде не было. Как будто после уже ничего. А без Рунта не выходило. Мне его бешеной страстности не хватало для того, чтобы окончательно спятить самой. И все тут. А может, все не так совсем, и я просто ошалевшая от похоти самка, что захотела два члена сразу. Да плевать! Самка и самка. Свершилось. Было. Хорошо. Чего психопляски с бубном вокруг побудительных причин затевать!

Меня еще колотило в оргазме, а мужчины уже испарились из постели. Матрас ходуном заходил, я глаза разлепила, заплаканные от наслаждения, а они оба у окна уже. Рэй голый, как был, (боженька, прости мою душу грешную, но какая же у него классная задница!) и с мечом, Рунт одной рукой застегивает штаны, которые даже снять нормально не успел (мм-м-м, что за плечи и спина, да от одного взгляда на такое пальцы скрючивало вцепиться и наоставлять следов), в другой – арбалет. Мама дорогая, вот это рефлексы у мужиков!

– Чт… – Ого, скриплю, как калитка несмазанная, хотя смазали будь здоров. Из двух брандспойтов. Ох и пошлячкой я становлюсь, прям чую, что в аду уже ручки черти потирают. Вернусь домой – исправлюсь, клянусь, все грехи замолю, буду жить как монашка. Потому как после всего, после таких любовников, на кого я и взглянуть-то смогу дома, где мужики измельчали. – Что случилось?

– Тш-ш-ш! – шикнул на меня Рунт и зыркнул на Рэя, взявшись открывать окно. – Прикройтесь оба, а!

Блондин бесшумно вернулся ко мне, взял кусок нагретой ткани, что лежала у очага, и принялся аккуратно обтирать меня, раньше чем пикнуть успела. Сначала шею и грудь, а после и без малейшего смущения между ног. Он-то не смущался, а меня стыдом хорошо так прикрутило от понимания, что он не только за собой бардак прибирает, но и за побратимом своим, то бишь по факту за другим мужиком, и бровью при этом не ведет. Для него это все нормальным выглядит? Соня, а тебя прямо волнует, кем он тебя считает после этого «дай мне сюда второй член немедленно» фокуса? Волнует почему-то. Умные люди о последствиях думают до, а не после. Но где я была, и где разум и адекватность еще считанные минуты назад. Но судя по лицу Рэя, все нормально. Распутной шлюхой, попросив сама, я вроде как мгновенно не стала. А там черт поймет, что он думает, и не до того сейчас, похоже.

На удивление быстро, но качественно закончив с устранением следов, Рэй укрыл меня по самую шею и только после этого сам натянул штаны. В это время Рунт сильно перегнулся через подоконник и, видимо, с кем-то общался едва слышным шепотом. Потом он выпрямился и втащил внутрь за руку мальчишку. Того самого, что мы встретили на подъезде к Некке. И глянув на то, как ребенок озорно ухмыльнулся, сверкнув глазищами в мою сторону и потянув носом, я поняла, кого же он мне напоминает.

– Ух ты ж… – фыркнул он, и зашептал: – Правду болтают, выходит. Что вдвоем вы… того. А как это?

– Фирсо, ты не мал ли таким интересоваться? – усмехнулся Рунт, и да, мое подозрение стало уверенностью. – Ты по Соньке-то зенками не шарь, говори толком, чего пришел.

– А чё мал-то? Я чего же, не вижу, как в стаде низги самок кроет? Или вон Арки Камлу свою в сене валяет. Но то он один и на одну, а тут…

– Фирсо! – придушенно прикрикнул оборотень. – А по башке?

У меня щеки запылали, я в потолок уставилась, а Рэй сел на кровать рядом и за плечи приобнял, приваливая к своему боку.

– Да за что? – шарахнулся мальчишка, перестав пялиться на меня. – Я так-то предупредить пришел, дядя Рунт. Старейшина с Рафом и еще десятком наших мужиком убивать вас собрались.

– Чего-о-о-о? – опешил оборотень. – Там в леденцах, что я тебе привез, случайно с соком дурь-травы один не затесался?

– Ничего такого! – насупился мелкий. – Я своими ушами все слышал, как они с Легби сговаривались.

– С Легби?

– Ага. Мол, как вы тут… того… ну… угомонитесь и заснете, он должен двери все открыть да к старейшине идти. Сам-то Легби руку на вас поднимать не хочет, но против Нелая не может пойти. Против него у нас никто не пойдет, дядя Рунт, боятся все. Раф-то его и вовсе бешеный, как и дружки его лучшие. Их все в Некке боятся. Уже пятый год творят что хотят и управы никакой. Что ни сотворят – Нелай на все глаза закрывает. Сын ведь единственный.

– Да хоть какой бешеный, но не совсем же полоумный, – покачал головой брюнет и глянул на Рэя. Тот промолчал, и только рука на моих плечах чуть напряглась. – Все в Пустоши знают, что тронуть крашеров – смерть всему форту. Мало того, что и сами зашибем, так и если справятся, то потом им помощи никогда не видать.