У врача почему-то дергалась правая бровь. Но Нико привык. Такое частенько случалось с людьми, с которыми он общался. Нервный тик, всего делов-то!

– Мне кажется, скоро вы станете отцом, – сказал врач, пряча в карман золотое колечко.

Центурия подпрыгнул на месте и кинулся обнимать жену, а потом гинеколога. Эдика смотрела на врача с ужасом.

– Надеюсь, мы теперь будем встречаться с вами каждую неделю, – хрипло сказал он, взглянув ей в глаза, и женщина поняла, что ее посадили на электрический стул и включили счетчик…

Нико был счастлив настолько, что даже потерял бдительность. Он ослабил слежку за женой, и в другое время Эдика непременно воспользовалась бы этим, назначив себе несколько свиданий подряд. Но теперь она была погружена в мрачные предчувствия надвигающейся беды. Что сотворит с ней горячо любимый Нико, когда поймет, сколько времени она водила его за нос? Воображение рисовало ей страшные картины. Она видела свое окровавленное тело, выброшенное в мусорный бак, над которым уже кружилось воронье. Потом ей мерещилась утопленница со страшным распухшим от воды лицом и выпученными глазами, у которой на правом запястье тускло поблескивала изумрудная змейка. А как будет выглядеть она, если ее по старой доброй традиции закатают в бетон? Представить страшно!

Неудивительно, что выслушав по телефону ужасное известие об участи Кристины, она впала в прострацию и даже согласилась встретиться с адвокатом Дубровской. Разговор состоялся в маленьком кафе под присмотром сурового охранника из бригады Центурии.

– Кристина чудом осталась жива, – подтвердила адвокат страшную новость сразу же после того, как официант принес им заказ.

– Ее попытались убить?

Кто знает, почему Эдику так взволновало известие из жизни, в общем-то, малознакомой девушки. Может, в этом она видела грозное предостережение для себя?

– Кристина решила последовать примеру своего отца и закончить жизнь под колесами автомобиля. Исследование показало, что она находилась в состоянии наркотического опьянения.

– Эта клуша была наркоманкой? – удивилась Эдика. – Ни за что не поверю! Я их чую за версту. Когда-то мне приходилось работать в ресторане, и я без труда понимала, с кем имею дело. Эта девчонка другая. Конечно, в ней была чудинка. Так обычно бывает с профессорскими детьми.

– Но в ее сумочке обнаружили флакон с сильнодействующими таблетками…

– Чепуха! Его просто подкинули.

– Версия не пройдет, – пожала плечами Елизавета. – Кристина сама признала, что этот злополучный флакон принадлежит ей. По ее словам, средство выписал ей доктор Левицкий.

– Ну, да. Все сходится, – подтвердила Эдика. – В свой последний сеанс она заявила, что собирается лечиться самостоятельно. Даже попрощалась, сказав, что доктор дал ей какое-то лекарство.

– Ты можешь вспомнить, – взволнованно спросила Елизавета. – Выписал или дал? Чувствуешь разницу?

Девушка смешно сморщила нос. Похоже, она не понимала, куда клонит адвокат.

– Мне кажется, она сказала «дал», и так еще хлопнула рукой по сумке, показывая, что там у нее что-то лежит.

Дубровская задумалась. Фиалка, конечно, могла ошибаться.

– Еще вспомнила! – радостно сообщила та, подумав минутку и, видимо, что-то сопоставив. – В тот день, когда я ей звонила по поводу ее отца, мне показалось, что она ведет себя странно: немного тянет фразы, соображает медленно. Словом, тормозит!

– Ну, и что из того?

– Я спросила, не пьяна ли она. А Кристина сказала, примерно, следующее: «Я принимаю лекарства доктора Левицкого, и мне пить нельзя». Вот так. Точно!

Ситуация вырисовывалась странная. Дубровской никогда не приходилось в своей практике сталкиваться с наркоманами, аккуратно выполняющими предписания врача и проявляющими трогательную заботу о своем здоровье.

– Мне кажется, ее просто подставили, – сообщила Фиалка. – Кто-то не захотел, чтобы она узнала тайну гибели своего отца. Эти два события взаимосвязаны. Разве вы это еще не поняли?

Дубровская поняла лишь то, что у нее появился первый свидетель…

Администратор Марина встретила ее куда дружелюбнее, чем в первый раз.

– Проходите, товарищ прокурор! – сказала она с мягкой улыбкой.

Дубровская хотела было поправить девушку, но в последний момент передумала. Более того, у нее опять появилось непреодолимое желание воспользоваться ситуацией и присвоить себе властные полномочия государственного лица.

– Игорь Всеволодович в отъезде, – отрапортовала Марина. – Как я вам и говорила. Он на научной конференции.

Елизавета мысленно чертыхнулась. Надо же было забыть! Ведь девушка действительно предупреждала ее об этом.

– Я навожу порядок в документации доктора, – объяснила Марина. – Кто бы мог подумать, что обыкновенный психотерапевт переводит целые тонны бумаги.

– Я могла бы вам помочь с историями болезней пациентов, – скромно предложила Дубровская. – У меня как раз выдался свободный час, и если бы вы не возражали…

– Ой, нет! – проговорила девушка. – Конечно, я очень благодарна вам за предложение, но, боюсь, если доктор узнает об этом, мне не сносить головы. Видели, каким он бывает?

Елизавета кивнула головой.

– Начнет опять выговаривать мне насчет своей драгоценной врачебной тайны. Ну и, конечно, вспомнит про свою любимую Веронику. «Ах, Ника могла то! Ах, Ника могла се!»

Дубровская, погруженная в свои мысли, не сразу поняла, почему ее сознание зацепилось за последнюю фразу, сказанную девушкой, но зато, когда смысл наконец дошел до нее, она схватила Марину за руку так порывисто, что та удивленно вскинула на нее свои небесно-голубые глаза.

– Что с вами, товарищ прокурор?! – испугалась она. – Вы как-то странно выглядите. У вас все в порядке? Может, воды?

– Сроки содержания под стражей истекают сегодня в полночь! – брякнула Елизавета первую глупость, которая ей пришла в голову. – Мариночка, вспомните еще раз, как звали прежнего администратора? Вы говорили раньше – Вероника.

– Ну, так Вероника и есть! – подтвердила девушка.

– Да, но только пару минут назад вы назвали ее Ника!

– Вероника – Ника, Ника – Вероника, – пробормотала Марина. – Есть ли разница?

– Это совершенно разные имена.

– Ну, я не знаю. Но одно могу сказать совершенно точно, доктор Левицкий называл свою помощницу и так и эдак.

– Хорошо. Но у вас хотя бы сохранилась ее фотография? – спросила Елизавета, с надеждой оглядывая стол.

– Этого еще не хватало! – возмущенно отозвалась Марина. – Мало мне слышать про нее, так вы предлагаете повесить над моим столом ее фото и совершать обряды поклонения трижды в день?