– Какими именно?

Вместо ответа Дубровская передала ему копию постановления уголовного дела, где название вещества, изъятого у Кристины, было выделено крупными буквами.

– Час от часу не легче! – воскликнул доктор. – Я знаю этот препарат. При неумелом использовании или злоупотреблении это адское средство. Где она умудрилась его раздобыть?

Дубровская повесила нос.

– Я так надеялась, что у вас.

– Вы шутите?! – испугался он.

– Нет-нет, – заторопилась Дубровская, понимая, что сболтнула глупость. – Я не обвиняю вас в распространении психотропных веществ…

– Господи, помилуй!

– Я просто думала, что если вы психотерапевт, а вещество психотропное, значит, здесь существует какая-то взаимосвязь, и вы можете выписать Кристине рецепт, а это будет значить лишь то, что ее освободят от уголовной ответственности…

– И привлекут меня? – спросил он возмущенно. – Знаете, госпожа Дубровская, мне начинает казаться, что визит в эти стены прокурора впечатлил бы меня меньше, чем голословные обвинения некоторых адвокатов.

Ах, зачем она так неосторожно задала вопрос! Ведь она надеялась не на враждебность, а на сотрудничество.

– Игорь Всеволодович, умоляю, извините! Я неудачно высказалась. Искренне сожалею. Беру свои слова обратно.

Лицо психотерапевта начало возвращать себе прежние краски. Во взгляде появилось тепло. Но прежде чем Левицкий успел проявить великодушие, Елизавета спросила вновь:

– Значит, вы не могли выписать Кристине этот препарат?

Он подскочил на месте, но, слава богу, не бросился на адвоката с кулаками, а поспешил куда-то, к дальнему ящику стенного шкафа. Быть может, он там хранил «обморочный коньяк» или настойку валерианы?

Но вместо этого Левицкий вытащил папку, а из нее несколько страниц, исписанных небрежным почерком профессионального врача.

– Госпожа адвокат, – сказал он торжественно, словно собираясь зачитать ей речь. – Существует понятие врачебной тайны, и я не могу посвятить вас во все тонкости проведенного лечения. Но, разумеется, я отвечу на вопросы следствия и суда. Вам же, как человеку, защищающему интересы Кристины, я скажу лишь, что все назначения, предписанные ей, четко зафиксированы у меня в истории ее болезни.

– И что это за назначения? – спросила Дубровская.

– Я думал, что все объяснил насчет врачебной тайны, – удивился он. – Странные вы задаете вопросы. Но так и быть, сделаю небольшое исключение из правила, учитывая опять же то, что вы являетесь адвокатом Кристины. Сама она, как я понимаю, еще не может давать показания…

– Правильно понимаете, – кивнула головой Лиза. – Не может…

– Так вот, я выписывал Каменевой безобидные средства. Не буду утомлять вас названиями. Скажем так, это общеукрепляющие препараты, растительные успокаивающие средства и витамины.

– Витамины?!

– Да-да, витамины! Никаких наркотиков и никаких «колес» я ей не прописывал.

– Игорь Всеволодович, вы понимаете, конечно, что история болезни Каменевой будет обязательно истребована у вас следователем? – спросила Дубровская.

– Понимаю, и не боюсь этого, – твердо сказал он. – Деятельность психотерапевта сопряжена с определенным риском, и не всегда это опасность, грозящая нам от наших беспокойных пациентов. Нас часто тревожат органы следствия и суд. Поэтому я морально готов ответить на вопросы, касающиеся лечения мной пациентов. Я несу за это ответственность перед законом и совестью…

Дубровская вздохнула. В последнее время ей как-то не удавалось вести конструктивный диалог с людьми. Судя по тому, как трясло сейчас доктора Левицкого, дружбы с ним ей не видать как своих ушей.

– Но я вам все же скажу! – Психиатр просто извергал гнев. – Вы не там ищите. Конечно, проще всего обвинить во всем доктора, но постарайтесь взглянуть на проблему под другим углом. Да, Кристина несколько раз посещала мои сеансы. Совсем недавно я заметил ухудшение ее внешнего вида и самочувствия, но не понял тогда, что всему виной наркотики! Должно быть, это непростительно для врача, ведь я списывал все на стресс. Потом Каменева исчезла. Я не знал, каковы ее дела, поскольку мое лечение основано на добровольном обращении ко мне пациента. У меня не психиатрическая клиника, не режимное учреждение, куда я могу доставлять больных помимо их воли! Кристина не обращалась ко мне, значит, не нуждалась в моих услугах. Значит, именно в это время она подобрала для себя альтернативный путь – наркотики!

– Психотропные вещества, – поправила Лиза.

– Это всего лишь один из видов наркотических средств, – заметил доктор. – Так что вопросы задавайте ей, а не мне.

– Когда у вас в последний раз была Кристина?

Доктор посмотрел на нее недовольно, но все же полез в свои записи.

– Четыре недели назад, – сказал он. – Она посетила групповой сеанс и во всеуслышание объявила, что в дальнейшем лечении не нуждается.

– О, это тот сеанс, на котором все сидят в масках? – спросила она, проявив не вовремя любопытство. – А можно побеседовать с вашими пациентами? Я могла бы очень деликатно расспросить…

– Это не позволено. Я гарантирую конфиденциальность, – строго сказал доктор, прячась за эффектное слово, как за броню. – Кроме того, деликатность – не самое сильное ваше качество. Вы способны довести некоторых из них до приступа неконтролируемой агрессии. – «Как меня!» – хотелось добавить ему, но он не привык ставить себя на одну плоскость со своими пациентами. – Предупреждаю, что в следующий раз я буду беседовать с вами только в присутствии моего адвоката!

«Ого, как официально», – подумала Елизавета с грустью. Как хорошо, что психотерапевт не знал, что уделять докучливой гостье время ему было вовсе не обязательно. Адвокат беседует с людьми только с их согласия. А согласия у него она спросить забыла.

В общем, с Левицким они простились холодно. Не в пример ему, Мариночка проводила Елизавету поклонами и пожеланиями удачи.

«Удача мне понадобится», – согласилась с ней адвокат…

Дубровская в сопровождении Мухолова появилась в палате Кристины после тихого часа. Девушку уже перевели из реанимации в обычную палату, но сейчас ее спальное место представляло собой хитроумную конструкцию, к которой крепились нога и рука пациентки. Ее лицо напоминало палитру художника, где были представлены самые разнообразные цвета – от фиолетово-лиловых оттенков, разбавленных желтыми пятнами, до контрастных бурых и черных траурных тонов.

– Ты выглядишь значительно лучше, – соврала Дубровская.

– Лучше чего? – спросила Кристина, и лицо ее исказилось. – У меня сломаны конечности и несколько ребер, сотрясение мозга, порваны связки. Сестры не дают мне даже зеркало. Скажите, что у меня с лицом?

– Все на месте, – сообщила Дубровская. – В смысле, все, как у людей. Два глаза, нос, рот. В общем, как было. Ну, может быть, несколько изменился цвет. Но я думаю, это как раз поправимо.