Вот он — мир чистогана, в который нас усиленно тянут реваншисты и капиталисты!

Дальше Василь предложил ехать знакомиться с девчонками в городской парк, а когда я эту идею забраковал, укатил туда на трамвае один.

— Тоже мне, товарищ! — проворчал я, неспешно топая по тенистому бульвару.

Ему хорошо, а мне из-за синяков на руках пришлось надевать старую гимнастёрку. В таком виде только к девушкам и подкатывать!

Но это была отговорка, и я прекрасно отдавал себе в этом отчёт. Слишком насыщенной выдалась прошедшая неделя и новые знакомства сейчас меня нисколько не привлекали. Хотелось ощутить себя в обычной среде обитания, да только не тратить же увольнение на поход в библиотеку!

Я купил газету и наскоро просмотрел передовицу, посвящённую гражданской войне в Домании, но ничего утешительного о положении республиканцев в ней не напечатали, а остальные заметки читать не стал и неспешно двинулся, куда глаза глядят, чтобы вскоре очутиться перед клубом «СверхДжоуль».

Ну да, а куда я ещё мог пойти?

Но и заглянуть внутрь не решился. Отчасти показалось глупым предъявлять на входе в студенческое заведение карточку средне-специального училища, отчасти постеснялся старой гимнастёрки со слишком куцыми рукавами. Да и вообще не хотелось навязываться. Хотя казалось бы — чего такого, но никогда этого не любил и всё тут.

Поэтому уселся на лавочку напротив входа и принялся читать газету, не забывая время от времени поглядывать по сторонам. Надеялся, что появится Лия или даже Инга и получится изобразить случайную встречу, но вот уже все статьи на два раза просмотрел, а к питейному заведению так никто и не подошёл. И никто из него не вышел.

Слишком рано для посиделок в баре? Пожалуй что, и так…

Расстроился было по этому поводу, а потом вспомнил о Льве. Лев в качестве собеседника годился даже лучше девчонок. Мне до зарезу требовалось выговориться, но за Лией увивался смазливый студент, а Инга так и вовсе вечно окружена поклонниками, спокойно пообщаться не выйдет. Лев же точно не страдает от наплыва посетителей — только не в психиатрической клинике.

Ну да, на неделе я выкроил немного времени и выяснил, что нашего слишком восприимчивого товарища держат в заведении, которое в народе принято называть «жёлтым домом». И, если уж на то пошло, будет просто некрасиво не нанести ему визит. Пусть что для него, что для меня недельное заточение в четырёх стенах не такое уж великое испытание, но увидеть знакомое лицо будет приятно нам обоим.

«Он мне точно обрадуется», — так думал я, пока ехал на трамвае и пока шёл от остановки к небольшому комплексу зданий, окружённому зелёной изгородью, думал так тоже. Да и дальше совершенно искренне продолжал пребывать в этом заблуждении: и когда объяснялся с охраной, и когда беседовал с дежурным врачом.

Меня бы выставили на улицу, уже даже собирались это сделать, но положение спасло вовремя сказанное слово. Слово это было «абсолют».

— В самом деле, молодой человек? — заинтересовался дежурный врач. — Вы обладаете абсолютной невосприимчивостью к ментальному воздействию и сами полностью нейтральны в плане эмпатического воздействия на окружающих?

— Так и есть, — заявил я самую малость приврав.

— Учётная книжка при себе?

— Не догадался взять.

Доктор посмотрел на меня с нескрываемым сомнением, а потом взмахом руки подозвал скучавшего поодаль санитара в сливочно-белой форме — здоровенного, плечистого и с накачанными волосатыми предплечьями. Я испугался даже, что сейчас меня затянут в смирительную рубашку, но мордоворот лишь пристально глянул и постоял так какое-то время, затем озадаченно покачал головой.

— Нет отклика.

Дежурный врач жестом отпустил его и задумчиво огладил короткую бородку.

— Так, говорите, вы хороший знакомый Льва Ригеля?

— Именно так. Вместо учились… до инициации.

— Я должен согласовать визит с его лечащим врачом. Подождите в приёмном покое.

Обрадованный тем, что не выставили на улицу сразу, я выполнил распоряжение, а уже минут через пять шагал по тенистой территории клиники в сопровождении доктора и невозмутимого, словно бездушный механизм, санитара. Не знаю почему, в голове так и вертелось новомодное словечко «робот». Вот этот громила именно такой.

Окружённые деревьями корпуса нисколько не напоминали обиталища душевнобольных, а выстроенное наособицу одноэтажное здание и вовсе основательностью каменной кладки напомнило артиллерийские казематы.

Подумал так — и угадал, предстояло спуститься в подвал.

У входа доктор остановился и предупредил:

— Лечащий врач полагает, что небольшая встряска только пойдёт на пользу, но прошу контролировать себя. Лев крайне болезненно переносит любые эмоциональные проявления.

Он указал вниз, и я не сдержал удивления.

— А вы разве не пойдёте со мной? Отпереть дверь…

— Ваш друг находится в здравом уме и помещён в экранированное помещение в силу объективной необходимости, которую вполне способен осознать и принять. Идите! Только не забудьте постучаться.

Я вздохнул и начал спускаться по массивным каменным ступеням. Металлическая дверь была не заперта, за ней оказался метровый тамбур и ещё одна дверь, ничуть не менее солидная, только в отличие от первой лишённая запоров. По ней я несколько раз приложился ладонью.

— Убирайтесь! — донёсся в ответ приглушённый отклик.

— Это я! Пётр!

Тут-то и выяснилось, что Лев вовсе не расположен к общению или, как минимум, не желает общаться именно со мной.

— Уходи! — И после недолгой паузы. — Уходи, уходи, уходи!

Но я не ушёл и вместо этого потянул на себя ручку. Дверь неожиданно легко подалась, открыв освещённую одинокой лампочкой комнатку, чьи пол и стены были затянуты белым войлоком. Лев в больничной пижаме сидел на матрасе с натянутой на голову наволочкой, раскачивался и бормотал.

— Уходи, уходи, уходи…

Я немного постоял на пороге, не зная, как поступить, потом сказал:

— А меня уверили, что ты адекватен.

Бормотание мигом стихло, и Лев неподвижно замер, настороженно склонив голову набок.

— Да ладно? — протянул он с откровенным удивлением и зачем-то уточнил: — Петя, это точно ты?

Своей бессмысленностью вопрос поставил в тупик, и я даже как-то растерялся.

— А кто ещё? — буркнул уже с некоторым раздражением.

Лев мигом сдёрнул с головы наволочку и вскочил на ноги.

— Но я тебя не чувствую! Совсем! От эмоционального фона других мозги закипают, а от тебя ничего! Как так?!

Я постучал себя пальцем по виску и многозначительно произнёс:

— Абсолют! — потом уточнил: — В курсе что это?