— Разбирайте листы и карандаши. Сверху подпишите своё имя, номер установки и показания счётчика на момент начала занятий!

Только мы заняли места и выполнили распоряжения, как зазвучали размеренные щелчки камертона. Я попытался дотянуться до сверхэнергии, но за прошедшие до резкого звонка секунды направить в себя её поток попросту не успел. И не я один.

— Не смогли — ставьте прочерк! Соберитесь!

Вторая попытка оказалась лишь чуть удачней, приток силы ощутил только на самых последних мгновеньях отведённого на это времени, но зато дальше дело пошло на лад. Как видно, учили нас не только копить энергию, но и оперативно к ней обращаться.

По результатам урока не слишком-то и устал, скорее просто утомился. Да ещё разболелась голова, и разглагольствования лектора слушал краем уха. Сегодня всё тот же похмельного вида преподаватель вещал об истории исследования феномена Эпицентра, сыпал какими-то именами и датами, перечислял раскиданные по всему континенту места вторичных выходов сверхэнергии. Как оказалось, двух одинаковых по интенсивности и размерам среди них не было, при этом радиусы не гуляли в произвольном порядке, а различались примерно на километр.

Сюда бы Льва — он был бы счастлив, а я чуть не задремал.

Второе практическое занятие прошло по вчерашнему сценарию: мы то пытались выдать максимальную пиковую мощность, то приступали к размеренной генерации энергии. И первое, и второе выматывало просто несказанно. Воздух в помещении наэлектризовался, всякое движение сопровождалось ворохом электрических разрядов, волосы встали дыбом. Ну и взмок весь, не без этого.

Но окончанию упражнений я нисколько не обрадовался. Пришло время возвращаться в расположение и сдаваться на милость старшины. Даже думать не хотелось, какое наказание тот подобрал, — от одних только мыслей об этом начинало крутить потроха.

— Линь! — окликнул меня Фёдор Маленский. — Погоди!

Мы вышли на крыльцо, там староста без всякой спешки достал кисет и принялся сворачивать самокрутку. Я же был как на иголках — если Дыба сочтёт, будто слишком задержался в училище, это всё только усугубит.

Наконец Маленский закурил и сказал:

— Не цепляйся к Боре, хорошо?

Я от удивления чуть дар речи не потерял и даже потянулся поправить очки, чтобы привычным жестом выиграть время на размышление, но поправлять было нечего.

Да и о чём тут размышлять?

— Так это я к нему цепляюсь? — возмутился я. — Серьёзно?

— Мне раздоры в отделении не нужны, — отрезал староста. — Будешь провоцировать конфликты, приму меры. Усёк?

Ответить я не успел. Откуда-то с верхних этажей послышалось:

— Ловите, легавые!

Мелькнула и ударила в землю неподалёку от нас искра, взметнулись клубы пыли, накатили настоящей волной. Только и успел, что зажмуриться, но и так заслезились глаза, начал разбирать кашель.

На улицу мигом выскочили два вахтёра; молодой и мордастый тут же ухватил меня за плечо.

— Это вы чего тут устроили, паразиты?!

— Это не мы! — только и выдавил я из себя, сбитый нелепым обвинением с толку.

Парень даже слушать ничего не стал и потянул меня к входной двери.

— Митрич, держи второго! — азартно поторопил он старшего коллегу. — Думают, не про них запреты писаны!

— Глаза разуй, остолоп! — зло одёрнул его Фёдор. — Или фуражка голову надавила, не соображаешь уже ничего?!

— Ах ты…

Молодой вахтёр отпустил меня и потянулся к дубинке, но старший коллега выставил руку и его придержал.

— Ты глянь — откуда и куда волна шла. Кто-то с ними шутканул…

— Это ещё разобраться надо! — раздухарился крепыш.

— Я сейчас с тобой так разберусь, кровью ссать будешь! — угрожающе произнёс Маленский и перестал сутулиться, выпрямился во весь рост, расправил плечи, враз став выше меня.

Пожилой вахтёр удержал товарища и потянул его прочь.

— Грубиян какой! — только и сказал он с укоризной. — А ещё в комендатуре служишь!

— Иди-иди! — прикрикнул на его Фёдор и уставился на меня. — А ты чего молчал? Ты — сотрудник комендатуры, а это какие-то… привратники! Они нам в пояс кланяться должны!

«Как ещё лакеи или холопы не сказал?» — мелькнула отстранённая мысль, а вслух я сказал совсем другое.

— Не подумал просто. Растерялся.

— Думай в следующий раз! — зло рыкнул Маленский и принялся отряхиваться. — Всё, беги!

Столь откровенное пренебрежение неприятно покоробило, но мне и в самом деле пора было возвращаться, побежать — не побежал, но и тратить время на приведение формы в порядок не рискнул, решив сделать это на ходу.

В итоге старшину отыскал, будучи не только пыльным, но ещё и потным. Дыба поглядел сначала на меня, затем на охватившие кожаным браслетом волосатое запястье наручные часы и проворчал:

— Ладно, идём!

Иди пришлось на задворки основного корпуса к спортивной площадке, точнее — к навесу рядом с ней. Во время наших занятий физкультурой тот неизменно пустовал, а вот сейчас там выстроился рядком десяток бойцов лет двадцати на вид или немногим старше — самого разного роста и сложения, но неизменно подтянутые и крепкие. Даже три затесавшиеся в строй девицы показались какими-то очень уж плотно сбитыми.

На их фоне худощавый дядька, как и остальные одетый в синий рабочий комбинезон на голое тело, особого впечатления не производил. Но обратился старшина именно к этому лысому мужичку.

— Добрый день, мастер! — сказал он, наметив лёгкий поклон. — Вот! На неделю отдаю вам на перевоспитание. Только не сломайте, комиссар поставил задачу из него человека сделать.

Непонятный мастер смерил меня пристальным взглядом и кивнул.

— Манекеном поработает. — А когда Дыба как-то очень уж поспешно удалился, прошёлся перед строем и предупредил: — Кто мальца покалечит, сам его место займёт. И не на неделю, а на всё время, которое он в госпитале проваляется!

Улыбочки у бойцов разом увяли, и я самую малость успокоился.

— Сейчас идёшь на склад и просишь выдать комбинезон…

— У меня уже есть! — необдуманно перебил я собеседника и неуверенно добавил: — Мастер…

Прозвучало обращение чуть не с вопросительной интонацией, и дядька усмехнулся.

— Мастер, мастер… Всё верно. Беги! Одна нога здесь, другая там!

И я побежал, восприняв команду буквально. Почему-то это показалось правильным.

Когда переоделся, вернулся и разулся, мне вручили дубинку с каучуковым покрытием и указали на стоявшего посреди площадки бойца.

— Ну-ка ударь его! Не волнуйся, больно ему не будет! В полную силу бей!

Вот насчёт этого я нисколько и не волновался. Беспокоился исключительно на свой счёт и оказался совершенно прав. Стоило лишь замахнуться, и дубинка полетела в одну сторону, а я кубарем покатился в другую. На какой приём поймал меня боец, даже не сообразил, но хоть шею себе не свернул, успев сгруппироваться. За те три месяца, что занимался вольной борьбой, если чему-то успел выучиться, так это правильным падениям.