Раньше задержанный кавказец откровенно боялся только одного — Дня воздушно-десантных войск, когда «именинники» тысячной толпой могли запросто ворваться на рынок и учинить по отношению к кавказцам суровое беззаконие; пару раз на своем недолгом веку ему приходилось видеть «бело-синих» в действии, и по ребрам ему досталось не хуже, чем сейчас. И вот он стал бояться пусть не всех ментов, но вот этого. Строптивый какой-то, без понятия. Может, бывший десантник? Или откровенный фанат «бело-синих».

Немного покатав шары, Бараев поглядел на наручные часы: ровно десять часов вечера. И тут же увидел Сергея Марковцева. Марк расположился за стойкой бара, перед ним стакан фруктового коктейля. Одет Сергей модно, ставшая сейчас стильной прическа — схваченные в пучок у затылка волосы — гармонирует со свободной одеждой. На нем надет полушерстяной пуловер, серые брюки с манжетами, теплые ботинки на шнурках. На безымянном пальце правой руки — золотая печатка.

Они поздоровались. Ваха сел рядом, щелкнув пальцами, подозвал бармена, заказал себе стакан вина. Пригубив напиток, Ваха спросил:

— Есть что-нибудь интересное?

Марк неопределенно пожал плечами.

— Мальчик.

— Из богатой семьи? — осведомился Бараев. На его лице не отразилось даже тени заинтересованности.

— Похоже. Его отец — директор новоградской обувной фабрики. Правда, на этой должности он совсем недавно, что-то около месяца.

— Эти сведения точные?

— Мой человек дважды перепроверил их.

— Хорошо, — медленно проговорил Ваха. — Отец уже забил тревогу?

— Да. Уже сейчас за информацию о мальчике он предложил крупное вознаграждение.

— Именно?

— Десятую модель «Жигулей».

Оба, переглянувшись, улыбнулись.

— Интересное предложение, — также медленно произнес Бараев. Он ненадолго задумался или сделал вид. — Давно он у тебя?

— Пару дней. Тебе придется забрать мальчика.

— Почему? — Ваха вопросительно поднял бровь и повел неповоротливой шеей на собеседника. И только после этих действий его глаза медленно, лениво моргнув, встретились с глазами Марковцева.

— Случилось так, что мальчик или его отец каким-то образом связаны с бывшим спецназовцем.

— Кто такой?

— Майор, отряд «Черные беркуты», с полгода или около этого уволился из подразделения.

— Что из этого? — Ваха надменно поджал губы и хмыкнул. Поднеся к губам бокал с вином, сделал пару мелких глотков.

Марк цокнул языком и недовольно скривился.

— У меня нехорошие предчувствия.

— Убери этого майора, и твои сомнения исчезнут. Мне ли учить тебя, Сергей... А проблема эта в общем-то твоя: ты и в этот раз действовал, не посоветовавшись со мной. У нас с тобой договор, помнишь? — твоя инициатива — ты несешь всю ответственность.

— Но дело у нас с тобой общее, — напомнил Марковцев. — А наш с тобой договор ни к чему не обязывает. Если хочешь, просто договор о намерениях. А проблемы мы должны решать сообща. Если мне будет плохо, тебе — тоже.

— Не надо угрожать мне, Сергей, — не меняя прежнего выражения лица, тихо сказал Ваха.

Он снова на некоторое время умолк. Напротив остановился бармен, снял с полки бутылку вина, положил ее в холодильник с прозрачной дверкой. Совсем необязательно провел салфеткой по стеклу, бросив мимолетный взгляд в зал, где несколько человек играли в боулинг. Проводив его глазами, Ваха возобновил беседу.

— Я знаю тебя как инициативного человека и просто не пойму, к чему ты завел этот разговор. Если сомневаешься, то поступи так, как я тебе посоветовал: убери препятствие со своего пути. Или же поступись своим принципом: уступи сомнениям, отпусти мальчика. Если, конечно, уверен, что вскоре на тебя не выйдут силовые структуры. Но впредь будешь еще больше сомневаться, но уже в собственных силах.

— Мне до балды твоя восточная мудрость, — некорректно перебил его Марк. Ноздри настоятеля монастыря затрепетали, его начал раздражать этот человек, с которым вот уже на протяжении нескольких лет его связывало тесное сотрудничество. — Я сам могу тебя поучить. Меня не устраивает тон, который ты взял: ты хозяин, я — хозяйка. Если я говорю, что заложника нужно вывезти из области, это означает только одно: заложника нужно вывезти. А воспользоваться твоими советами я не могу. Мальчика отпускать поздно, убирать майора — рано. Я еще не знаю, каким боком он пришит к этому делу. Пойми, Ваха, — в голосе Марка прозвучали примирительные ноты, — вся эта история с мальчиком кажется мне большой игрой против меня. Если поначалу я думал, что мальчик оказался у меня чисто случайно, то сейчас вижу довольно грамотно разработанную операцию.

— Кем?

— Не знаю... — Сергей покачал головой. — Сплошная показуха. Словно пацана действительно долго инструктировали, что и как делать, как вести себя со мной. Такое чувство, что он меня довольно хорошо знает. Дерзкий пацан, не успеешь спросить о чем-то, у него уже готов ответ. Все в нем присутствует: смелость, бесшабашность. Но вот его глаза... В них какая-то настороженность, осмысленность, словно они принадлежат взрослому человеку.

— Сколько ему лет?

— Девять.

— Его чеченские ровесники в этом возрасте уже берут в руки оружие.

Марк бросил на собеседника пренебрежительный взгляд:

«Че Гевара долбаный!.. Дикий революционер». Сколько таких же революционеров не работают, продолжая творить революцию. Причем предпочитают делать это на чужой территории — а нашу (всего-то четыре тысячи квадратных километров) не тронь. А тронешь — в каждый российский дом войдет по одному и больше курчавобородых революционеров. Для дураков отмазка, для трусов, но действует сногсшибательно.

Марк помнил, как пацанами они любили собираться в соседнем подъезде, играли на гитаре, пели. На третьем этаже жил старик-туберкулезник, он на дух не переносил шума, ненавидел молодежь, вообще не понимал и не принимал их интересов, словно сам никогда не был в их возрасте. Так вот, этот старик, когда его «доставали» песни под гитару, выходил на площадку и только одной фразой заставлял ребят убраться из подъезда. «Сейчас плюну!» — кричал он со своего этажа. И действительно, смачно, громко подхаркивал носом, набирая в рот отравленную слизь, и готов был харкнуть. Вот так он держал в страхе весь подъезд. И для взрослых один и тот же ответ: «Сейчас плюну!» Больной человек, что поделаешь.

И неожиданно в упор спросил:

— Ты гордишься ими?

— Кем? — не понял Ваха. Но через секунду добавил: — Чеченскими мальчиками?

— Да.

— Также, как и ты своим русским пленником. Твоя ошибка в том, что ты продолжаешь играть в разведчика. Вот даже в мальчике заподозрил опытного диверсанта.