Трей был в ужасе. Он рассчитывал просто отдать чек, подписанный тетей, и подождать на улице, пока миссис Харбисон вернется из дома с яйцами и овощами. Под ее взглядом он чувствовал себя загнанным в угол и не знал, куда ему деться, но ее тон не терпел никаких возражений. Она, вероятно, была строга с Донни, как медведица, которая, не раздумывая, может дать затрещину своему детенышу, но в то же время всегда готова поддержать и защитить его. Сейчас в ней отсутствовало что-то, что было до того ноябрьского дня.

— Да, мэм, — сказал он.

Держа в руках корзинку, Трей проследовал за ней через заднее крыльцо в кухню и аккуратно закрыл за собой сетчатую дверь, словно боялся разбудить призрак Донни. Комната была большая и просторная, в ней приятно пахло, но атмосфера здесь напоминала ему пустую аудиторию, из которой все вышли. На большом круглом столе лежали два комплекта серебряных столовых приборов, обернутых в салфетки. На полке, заставленной кулинарными книжками, стояла фотография, на которой криво улыбался Донни, и ваза с цветами. Трей неловко стоял, проглотив язык, пока миссис Харбисон не забрала корзинку из его рук.

— Тебе нужно смыть грязь, — сказала она. — Воспользуйся этой раковиной. А я пока найду пакет для всего этого. — Она отмотала с рулона бумажное полотенце и протянула ему. — И еще… — Ее тон внезапно стал застенчивым, и она, не поднимая на него глаз, продолжила: — Я надеюсь, что ты не откажешься от орехового пирога. Садись за стол, я отрежу тебе кусочек.

Есть за ее столом? Там, где сидел Донни?

— О нет, мэм, я не могу этого сделать, — сказал Трей, чувствуя нарастающую в душе панику, от которой голос его начал срываться. Он вытащил из кармана чек. — Я только заплачу и поеду.

Она напряженно замерла, и губы ее вытянулись в тонкую линию. Ему хотелось застрелиться. Бедная женщина всего лишь хотела угостить мальчика кусочком пирога, а его отказ ударил как раз в то больное место, которое будет у нее болеть всегда. И это было ясно, как день, хотя она никогда в этом не признается.

— Пойду за пакетом, — вяло произнесла миссис Бетти и направилась в кладовую.

Может, нужно было сказать ей, что ему жаль ее сына? Если бы он это сделал, то мог бы проговориться. Он загладит этот момент потом. Когда она вернулась и начала складывать продукты в пакет уже без его помощи, Трей пролепетал:

— Миссис Харбисон, я…

— Вот. — Она вручила ему пакет. Потом выхватила чек из его пальцев. — Передавай своей тете спасибо от меня. Провожать не буду, дорогу ты знаешь.

— Да, мэм, — сказал он.

«Мустанг» Трея тронулся с того самого места, где он припарковал его в тот злосчастный день; из-под колес эхом разносился стук гравия, который ему никогда не забыть. Откуда-то снизу в грудь, к горлу, в голову поднималась волна жуткой тоски, и, отъехав немного от дома, он остановил машину, распахнул дверь и выскочил наружу, чтобы отдышаться. В ушах звенело жужжание летних насекомых — целый водопад осуждающих звуков. Прерия качалась и расплывалась перед глазами.

— Кэтрин Энн… — всхлипывал он, — Кэтрин Энн… Кэтрин Энн…

Когда она, открыв дверь дома ее бабушки, предстала перед ним, он посмотрел на нее покрасневшими от слез глазами и с трудом произнес слова, которые твердил по дороге сюда:

— Кэтрин Энн, я… мне очень жаль, прости меня. Я… я не знаю, что на меня нашло. Я — самое ужасное ничтожество на всем белом свете. Я так люблю тебя. Прошу тебя, пожалуйста, прости меня.

Ее смена в клинике закончилась. Эмма была в библиотеке. Кэти взяла его за руку и затащила в дом, где было прохладно благодаря работающему кондиционеру. Она позвонила в конюшню, чтобы отменить заказ на лошадь, проинструктировала Руфуса: «Ты, мой мальчик, остаешься здесь», — и повела Трея в свою спальню.

Глава 23

Трей находился в спортивном лагере университета Майами, когда купленный в аптеке тест на беременность подтвердил ее опасения. Словно бомба взорвалась у нее в голове. О нет! О Господи, нет! Когда облако пыли после взрыва этой бомбы улеглось, масштаб разрушений показался ей не таким уж катастрофическим. Она даже испытывала сдержанную радость. Беременность — это еще не конец света. Просто они с Треем поженятся раньше, чем планировали. Беременность обещала быть непростой, но и это не самое неприятное. Она лишится своих стипендий, поскольку они предназначены только для неженатых студентов. Учеба ее будет прервана, но есть много грантов и стипендий, на которые она может претендовать, и через год они будут очень кстати. Тем временем стипендии Трея хватит им на жизнь, да и тетя Мейбл не откажется помочь. У Трея сначала будут смешанные чувства. Такая ранняя женитьба и ребенок — это не то, о чем они с ним думали, но в конце концов он свыкнется с этой мыслью, возможно, даже будет в восторге от нее. Трей никогда не говорил с ней о детях, но она знала, как высоко он ценил семью, как трепетно дорожил отношением людей, которые его любят. А кто мог дать ему больше любви, чем его маленький сын или дочка? Ее бабушка и тетя Мейбл будут вне себя от радости. Джон будет просто счастлив стать дядей! Все это сплотит их, и они с Треем сделают это.

Он вернулся из Корал-Гейблс на следующей неделе, и Кэти в гостиной тети Мейбл дала ему возможность рассказать все об этой поездке — как ветеран-квотербек взял его под свое крыло, как ему понравился тренер Мюллер, как хорошо они с Джоном зарекомендовали себя в качестве новобранцев. После этого она тихо произнесла:

— Трей, я должна тебе что-то сообщить…

— Но прежде, чем ты это сделаешь, я сам кое-что тебе скажу, — перебил ее он, взяв за руку. — Я кое-что скрыл от тебя, Кэтрин Энн, нечто такое, за что ты можешь меня никогда не простить.

Она остановила Трея, прижав палец к его губам.

— Слишком поздно для твоих признаний, — с улыбкой произнесла Кэти. — Они уже ничего не изменят.

Неужели Трей не понимает, что она знала, почему он предложил сделать перерыв и отдохнуть друг от друга после своего прошлого возвращения из Майами? Впрочем, на этот раз Трей звонил ей каждый вечер, чтобы сказать, как любит ее, как скучает по ней и как он безумно рад, что они будут жить в Майами вместе и ему не придется страдать из-за того, что им нельзя видеться каждый день.

— То, что я должен тебе сказать, ужасно важно, Кэтрин Энн. — В его голосе звучала явная тревога.

— У меня тоже очень важно.

— Хорошо. Тогда ты первая.

Уютно прижавшись к его накачанной тренировками груди, она, волнуясь, произнесла:

— Я беременна. — И объяснила, что это, вероятно, должно было случиться и, собственно, случилось — в тот день, когда он пришел к ней после перерыва в их встречах и застал ее в момент, когда она не предохранялась. Тогда у нее мелькнула мысль, что это не имеет значения, что она по-прежнему находится в безопасном периоде.

В следующее мгновение Кэти почувствовала, как он весь напрягся, все его тело словно окаменело. Руки упали вниз.