Лежа на кровати в своей комнате, Джон беспокойно листал проспект для поступающих в университет Лойола, который он вытащил из мусорной корзины, куда его после Дня подписания выбросил отец. Джон догадывался, почему эта брошюра вызвала у Берта такое раздражение. Колледж отказался от программы развития футбола в 1972 году, а именно этот вид спорта сейчас был на первых ролях во всех соревнованиях на уровне колледжей. Джон почти наверняка знал, кто организовал доставку по почте этого проспекта, и каждый раз, глядя на него, чувствовал приступ подступающей изнутри тошноты.

Телефон звонил каждые полчаса, но Джон не обращал на это никакого внимания, заставляя звонившего оставлять все новые и новые торопливые сообщения на автоответчике.

— Ну же, Джон, давай! — умолял его Трей. — Я знаю, что ты дома. Возьми же трубку, черт побери!

Комната Джона находилась в передней части дома, и поэтому он сначала услышал, а потом уже увидел подъезжающий «форд» мисс Эммы. У того из-под капота раздавался какой-то очень характерный стук, происхождение которого они с Треем так и не смогли определить, — по всей вероятности, что-то возрастное. Как Кэти будет обходиться без машины в кампусе в Майами? Она планировала брать у Трея его «мустанг», когда нужно будет куда-то поехать, и, разумеется, всегда могла рассчитывать на то, чтобы взять пикап Джона.

Он не видел Трея с момента их возвращения из Майами и разговаривал с ним всего один раз, после того, как он объяснился с Кэти. Трей так и не признался ей в своей неверности.

— Я не смог, — заявил он тогда. — Я просто не смог. Мне было и так достаточно тяжело сказать ей, что нам следует расстаться на время и пообщаться с другими людьми. Я знаю, что могу положиться на тебя в том, что ты не расскажешь ей о моих девушках, Джон.

— Только потому, что я не хочу доставлять ей еще бóльшую боль, ТД.

— Да, понимаю, но я знаю, что ты никогда бы не предал меня, Тигр. Ты мог бы ударить меня, но предать не смог бы никогда.

Новость об их размолвке тут же облетела весь город, и одного короткого взгляда на стоическое выражение лица Кэти было достаточно, чтобы понять, кто от кого ушел. Теперь она превратилась в мишень ехидных сплетен, большинство из которых исходило от Сисси Джейн и ее недалеких приспешниц, так что, если бы Джон продолжал тусоваться с Треем, это означало бы, что он каким-то образом поддерживает решение, принятое другом.

— Как она восприняла это? — спросил он Трея.

— Ну, как… как Кэти. Она просто молча слушала меня, а когда я закончил, встала, позвала Руфуса и ушла в дом. Даже не оглянулась. Закрыла за собой дверь. Вот так.

— А каких слов ты от нее ожидал?

— Ну, что она чувствует по этому поводу, по крайней мере.

— А сам ты не догадываешься, что она чувствует?

— Господи, конечно, догадываюсь, но я ожидал, что она как-то выразит это — поплачет немного, попробует отговорить меня от принятого решения. А у нее даже слезинки в глазах не появилось.

Трей бывал порой удивительно тупоголовым. Кэти никогда бы не унизилась, пытаясь отговорить Трея от решения бросить ее.

— Мне на минуту показалось, что я снова сделал ее немой, что у нее опять вернулось то прежнее состояние, — добавил Трей, и Джон заметил в его голосе нотки беспокойства и раскаяния. — Но потом я понял, что она просто молчит, как всегда делает, когда…

— …когда ей нечего сказать, — закончил за него Джон.

— Господи, Джон…

— Да, — ответил он и повесил трубку.

Они с Кэти разговаривали каждый вечер. В это время он всегда был дома, зная, что она позвонит.

— Ты, Джон, для меня как чашка какао перед сном, — как-то сказала она. — Не могу идти спать, пока не услышу твой голос.

Однако она все равно, похоже, не спит и не ест, подумал он. Он пару раз заглядывал в клинику, чтобы проведать Кэти, и каждый раз находил ее все более похудевшей.

Он положил книгу на кровать и пошел к двери с учащенно забившимся сердцем.

— Привет, — сказал он, шокированный ее бледностью.

— Надеюсь, я тебе не помешала. — На ее губах появилась легкая улыбка.

— Ты бы мне никогда не помешала, Кэти. Я всегда рад видеть тебя. Заходи.

Как только он запер за ней дверь, она закрыла лицо руками и заплакала; это были громкие, сотрясающие все тело рыдания, и Джон почувствовал своего рода облегчение. Плотину прорвало. Не говоря ни слова, он обнял ее и держал все время, пока она давала первый истерический выход своему горю.

— Как он мог так поступить? — Она всхлипнула. — Что такого он нашел в Майами, чего не мог найти здесь?

— Золото для дураков — вот что он нашел, Кэти. Он был ослеплен им, принял его за чистую монету и купился. Он очень скоро поймет, что его просто одурачили.

Она высвободилась из его объятий и отступила. В тот же миг Джон почувствовал какую-то пустоту, как будто у него забрали то, что он только что держал в своих руках. Он улыбнулся, чтобы скрыть укол почти невыносимой боли, и сказал:

— Чем бы тебя угостить? Мне кажется, у нас есть кола в холодильнике.

Кэти высморкалась в салфетку, и ее нежные ноздри покраснели.

— Слушай, а твой отец… у него по-прежнему есть какая-то выпивка?

— Хм, ну да, думаю, где-то есть виски…

— Я бы хотела немного выпить.

Взгляды их встретились, в глазах ее стояла боль потери.

— Кэти… ты уверена? Ты никогда не пила столько, чтобы можно было об этом говорить.

— Я чувствую, что мне понравится, Джон. Я правда хочу.

Что ж, Джон мог отдать должное человеку, под крышей которого он жил: Берт держал в доме виски, пытаясь доказать, что он способен контролировать себя и не пить. А может, что более вероятно, он хотел, чтобы выпивка была под рукой, когда он снова запьет. У него была почти полная бутылка, представлявшая собой либо искушение, либо средство спасения. Джон налил глоток для Кэти и глоток для себя. Было всего час дня.

Джон подумал, что им следовало бы пойти в другую комнату, но его спальня оказалась единственным местом в доме, где было убрано. Он включил приемник и нашел музыку, чтобы заполнить тишину в паузах их несвязного разговора. Они уселись на кровать, и Джон стал следить, как виски начинает свое волшебное действие на девушку, которую он полюбил с первого взгляда, увидев ее на уроке мисс Уитби. В самой Кэти, ее личности и характере не было ни единой черты, которая не вызывала бы в нем восхищения. Алкоголь начал сразу же действовать на его мозг и кровь, и у него уже появились мысли, как приятно и уютно быть наедине с Кэти в его спальне, когда внезапно по радио зазвучала одна песня, которая разрушила очарование момента и разбила фантазии обоих. Это была «Все, о чем я прошу тебя» в исполнении Сары Брайтман и Клиффа Ричарда; Кэти и Трей всегда считали, что слова лирических обещаний и вечной любви, о которой пелось в ней, были написаны о них.