В воздухе повеяло ее духами. Послышался звук удаляющихся шагов, потом лязгнула дверь. Адама трясло.

— Извини. — Он судорожно поковырял лак на ногтях, потер лицо. — Уж очень она симпатичная. Извини.

Мне подумалось, что я никогда не видел такого одинокого человека, как этот заключенный с волосами, забранными в хвостики, и руками в шрамах. Я придвинулся чуть ближе к нему, и он замер, будто в ожидании удара. Я поднял ладони в знак того, что не собираюсь его бить. Он искоса взглянул на меня, слегка улыбнулся, кивнул. Вытер лицо краешком тюремной робы, смазав косметику.

— А почему слеза? — спросил я про татуировку.

— Это означает, что я убил человека…

— Ты не похож на убийцу, Адам.

— Когда-нибудь я убью себя.

Я ничего не сказал.

— Слушай, если я покажу то, что тебя интересует, ты мне поможешь?

— Чем?

— Денег дашь? Я должен…

— Могу одолжить денег или поговорить с охраной…

— Ладно, проехали, — быстро проговорил Адам, качая головой.

Я достал бумажник:

— Сколько нужно?

— Пятьдесят, — сказал он, прикрыв ладонью рот.

Я протянул ему две двадцатки.

— Вот, все, что есть с собой. Но сначала я хочу кое-что узнать…

— Что? — Адам перевел взгляд с купюр на меня.

— Кто здесь торгует спайсом?

— Да ладно, с чего ты…

— Здесь до недавнего времени сидел один чувак, — сказал я. — Полубокс. Эта кличка тебе что-нибудь?..

Адам рассмеялся, не дав мне закончить фразу:

— Полубокс? Думаешь, я стал бы париться из-за долга Полубоксу? Да он бы меня просто кокнул, и все.

Я ждал, когда Адам соберется с духом.

— Все хуже, — прошептал он.

В ушах гулко застучала кровь.

— Зейн Карвер?

— Тише, — прошипел он. — Ради бога.

Я кивнул и отдал ему деньги.

— Охранники в деле?

— Все в деле. Вертухаи проносят, дилеры продают…

— Если наркоту толкают надзиратели, к тебе-то какие претензии?

— Не важно. — Адам нашарил что-то в наволочке подушки. — Ты об этом спрашивал? — Он протянул мне мятый конверт.

Почерк ровный, отчетливый. Адресовано Мартину Вику. Внутри обнаружились многочисленные газетные вырезки, сплошь с фотографиями двенадцатилетней Лиззи Мур.

Я опустил голову, охваченный отвращением. Вик был по-настоящему одержим девочкой.

— Да, — наконец сказал я.

— Они подворовывают у него, — прошептал Адам.

Я поднял взгляд от конверта:

— Охранники? У Карвера?

Адам кивнул, потом посмотрел на свой кулак, с зажатыми в нем купюрами:

— А сейчас я бы хотел побыть один.

Я встал и положил руку ему на плечо.

На выходе оглянулся, потом пошел туда, где меня ждал охранник. Он стоял слишком далеко и не мог слышать, о чем мы говорили. К счастью. Если здесь и правда ведут двойную игру, тот, кто об этом знает, может поплатиться жизнью.

— Думаешь, ты самый хитрый? — спросила Наоми, пока мы проходили через контрольно-пропускной пункт.

Хаттон прислал охранника с коробкой, полной корреспонденции Вика. Не так уж много, а памятуя о том, что Адам сказал насчет его безграмотности, сенсационных находок ожидать не приходилось. Я расписался и забрал коробку.

— Ты о чем?

— Посадил меня рядом с ним и заставил говорить все, что ему не нравится.

— Ну, я не настолько могущественен…

— Это не могущество, а глупое манипулирование.

— Сожалею, если у тебя сложилось такое впечатление.

Наоми помолчала, ожидая, пока пройдет охранник.

— Дело не в моей уязвленной гордости, а в том человеке. Видел, что у него с руками?

— Конечно видел.

— И тебе его совсем не жаль?

— Ты действительно так считаешь?

— Работаю с тем, что вижу. Нельзя обращаться со всеми как с Полубоксом. Ты, наверное, от Сатти заразился.

Я рассмеялся:

— Вот про заразился, пожалуйста, не надо.

Открылась последняя дверь, и Наоми первой вышла на парковку. Я шел за ней, размышляя, права она или нет. В самом начале работы с Сатти я испытывал подспудный ужас и презирал его за цинизм и жестокость. Что, если Наоми чувствует то же самое по отношению ко мне? Я догнал ее у машины, поставил коробку на заднее сиденье и сел на привычное место.

— Что он сказал после моего ухода? — спросила она.

Я оглянулся на тюремные стены. Подумал о конверте, который мне дал Адам. О руках в шрамах и о долге. О сговоре охранников и — хуже всего — о человеке, которого Адам так боится. Которого боюсь я.

Наоми не нужен был Зейн Карвер в ее жизни, никому не нужен.

— Ничего не сказал, — ответил я. — Извинялся за срыв.

— Почему я тебе не верю?

— Потому что ты — циник по природе, Наоми.

Мы сидели в офисе Главного управления и просматривали корреспонденцию Вика более чем за десять лет — в основном уведомления юристов. Зазвонил телефон.

— Уэйтс, — ответил я, взглянув на Наоми.

Она отложила письмо, которое читала, и, не глядя на меня, взяла параллельный телефон.

— Это Линклейтер, мы сегодня разговаривали…

Технарь, которого суперинтендант Паррс заставил заниматься телефоном Эстер, взялся за дело нехотя, сказал, что вряд ли удастся что-нибудь извлечь, и возмущался, что ему приходится скрывать работу от коллег. Какая-то часть меня надеялась, что он больше не позвонит.

— Думаю, вам стоит подойти ко мне. Прямо сейчас сможете?

Вряд ли он взломал телефон, значит, оператор прислал детализацию звонков.

Черт, черт, черт.

— Так… — протянул я, пробуя почву, чем сразу привлек к себе внимание Наоми. — Конечно, сейчас подойдем. — Я повесил трубку, взял куртку и вышел из кабинета, не глядя на напарницу.

Может, она не пойдет за мной и я смогу оставить информацию при себе?

Я направился прямиком к лифту и, не оглядываясь, нажал кнопку.

Она вошла в лифт следом за мной.

Линклейтер ждал нас около своего кабинета. Торопился поскорее покончить с этим делом.

— Есть хорошая новость и плохая, — сказал он, проводя нас в кабинет. — Это последняя, десятая модель. Андроиды и прочие «самсунги» мы взламываем на раз, но «Эппл» воспринимает возможность взлома как личный вызов. Мы не поспеваем за новыми поколениями телефонов. Через месяц-другой я, возможно, смогу решить эту проблему, но… — Он пожал плечами.