— Я пленник в храме Шар, но...?

Идер нанес ему удар, который вернул его мысли в их запутанное состояние.

— Не произноси имени Сокрытой!

Я только пытаюсь быть уверенным, — пожаловался Малик. — Как ты собираешься обратить меня, если не скажешь мне, кому я должен поклоняться?

Впервые в поле зрения появилось лицо Идера. На нем была черная тюбетейка и пурпурная маска верховного жреца.

— Ты бы обратился? — спросил он. Грудь Малика начала холодеть и сжиматься, как это было, когда Фзоул Чембрил задал подобный вопрос в скрытом храме Ияхту Звима. В то время он был слаб от пыток и мог рассчитывать только на нищенскую жизнь в рабстве у безумного бога, и ничто не доставило бы ему большего удовольствия, чем найти защиту в церкви какого-нибудь другого божества. Но это было до того, как он понял, насколько невозможно для него предать Единого, и до того, как он установил то, что обещало стать, в дополнение к алтарю, который даст Цирику контроль над Теневым Плетением, самым богатым храмом во всем Фаэруне.

— Обратился? — Напряжение в груди Малика превратилось в сокрушительную тяжесть. Сердце, бьющееся, хлюпающее, в его груди, было не его собственным, а гниющей массой творога, которую в припадке безумного гения безумного бога Единый вырвал из собственного тела и обменял на смертное, хотя и гораздо более здоровое, сердце Малика. С того дня одна только мысль о предательстве Цирика приносила сокрушительную агонию. Это было все, что Малик мог сделать, чтобы продолжить говорить.

— Конечно, я обращу. — В груди у него было такое ощущение, будто кто-то стоит на ней. — Я обращу тебя и всех твоих последователей в Церковь Цирика, Единого и Всех!

Тяжесть исчезла. Кулак Идера появился из ниоткуда, попав Малику в угол рта. Два зуба оторвались и застряли у него в горле. Малик начал задыхаться.

— Шути со мной, сколько хочешь, — сказал Идер. — Богиня наслаждается твоей кровью на своем алтаре.

Единственным ответом Малика было покашливание. У него закружилась голова от нехватки воздуха, и мир начал смыкаться вокруг него. Он изо всех сил старался оставаться в сознании, вызывая свой гнев, представляя свое богатство в руках принца Идера и его грязных последователей Шар.

— Нечего сказать?

Идер снова ударил его, и рот Малика наполнился кровью, которая пузырилась на его губах и стекала по щекам на алтарь Шар. Не в силах больше ничего сделать, Малик уставился на чудовищную тень, нависшую над ним. На том месте, где должен был быть рот предателя, появился фиолетовый полумесяц-улыбка. Ему показалось, что он сейчас задохнется.

Малик продолжал кашлять.

— Ты обратишься, Серафим, — сказал Идер. — Все, что ты контролируешь – это то, сколько времени это займет.

— Сокрытая правит всем, — сказал кто-то позади принца.

Хор шепота наполнил комнату, когда поклонники Шар повторили пение. Если бы Малик не был так занят кашлем и удушьем, он бы рассмеялся. Он мог умереть на алтаре Шар или даже сгнить на нем, но он никогда не обратится. Это была единственная вещь, которую он вообще не контролировал. В следующее мгновение чья-то большая рука ударила его между плеч, а ледяные пальцы другой руки повисли на его лодыжке вниз головой.

— Дыши, трусливый маленький ранаг!

Рука снова ударила Малика. Зубы, которыми он давился, вылетели у него изо рта вместе с полным ртом крови и горькой на вкус желчи. Он начал задыхаться и кашлять одновременно, два противоречивых действия, которые заставили его беспомощно икать, пытаясь вдохнуть.

— Ты действительно думал, что сможешь так легко сбежать? — спросил Идер. — Сокрытая не будет лишена своего удовольствия.

Малик открыл глаза и был ослеплен тем же болезненным сиянием, что и в прошлый раз, когда он пришел в сознание.

— И я очень благодарен за это, — сказал Малик, — хотя я знаю, что это, вероятно, будет стоить мне месяца ужасных мучений! — Зная, что Идер истолкует его благодарность как прогресс на пути к обращению, Малик хотел бы остановиться и насладиться наградой, которую любой хороший палач даровал бы ему в качестве стимула для дальнейшего прогресса, но проклятие Мистры не позволяло этого. Теперь я могу закончить то, что начал, обратив тебя и твоих последователей в Церковь Цирика ... — Малик попытался поднять руки, чтобы прикрыть рот, но обнаружил, что его запястья скованы за спиной. Слова продолжали сыпаться:

— Чтобы я мог избавить свою душу от опасности оказаться в Разрушенном Замке после того, как я не смог захватить контроль над Теневым Плетением для Единого, как он велел.

Идер затрясся от такой ярости, что цепи, связывающие запястья Малика, зазвенели. Малик съежился и попытался угадать, потеряет ли он меньше зубов, если стиснет челюсть или оставит ее безвольно висеть, но удара так и не последовало. Вместо этого принц молчал и продолжал держать его вверх ногами, давая Малику несколько драгоценных мгновений, чтобы изучить его окружение. Они были, как Малик догадался по алтарю, в храме Шар, хотя, конечно, это было далеко не то, как он представлял себе такое место. В то время как стены были покрыты ожидаемыми изображениями таинственной женщины и темными дисками, обведенными пурпурным пламенем, сама комната была ослепительно яркой, настолько, что тени, танцующие на стенах, казались более реальными, чем молящиеся, неподвижно стоящие в длинных рядах скамей. Там было около тысячи шадоваров, погруженных по колено в мерцающую лужу зеркально-яркой жидкости. Густая и вязкая, как ртуть, жидкость медленно вытекала к краям камеры, где собиралась у стен и исчезала в дренажных ямах ленивыми водоворотами. Малик мгновенно узнал жидкость. Это было то же самое, что он и его друзья нашли в Красном Холме в Карсусе, вылившемся из Камня Карсы, который Галаэрон использовал, чтобы вызвать Шейд обратно в мир. Принц поднял Малика за цепь между наручниками, заставляя его руки подниматься и опускаться, пока он не подумал, что его плечи сломаются.

— За свои столетия, — сказал Идер, — я кое-что узнал о боли.

Малика затошнило. Хотя Единый благословил его способностью переносить любые муки и все еще иметь силы для выполнения своих обязанностей Серафима, это не означало, что он был невосприимчив к боли. Совсем наоборот. Ему казалось, что он всегда чувствует боль острее, чем окружающие, и обычно гораздо сильнее. Когда Идер повернулся к алтарю, Малик не очень удивился, обнаружив, что смотрит на светящийся