мучений. Любой солдат, ступая на этот путь, помолвлен со смертью, и вопрос лишь в том, когда невеста пожелает стать женой. Ты будешь хорошим воином, Йохан. Ты есть хороший воин. Твой отец гордился бы тобой.

– А ты? – поднял на него глаза Йохан. – Ты мной гордишься?

– Ты стоишь десятка воинов, Йохан, – ответил Ладвиг и в голосе его была гордость.  – Кровь – великое дело.

Йохан почувствовал, как в носу предательски защипало.

– Расскажи мне про моих родителей, – вылетело у него. – Ты хорошо их знал?

Ладвиг огляделся по сторонам и хмыкнул, указывая на тела констеблей, валяющиеся кое-как в траве:

– Не место и не время для этого, не находишь? На наше несчастье, те трое, что успели унести ноги, видели наши лица. Теперь нас будут искать. Так что…

Вместо продолжения он легко вогнал меч в ножны и потрепал Йохана по плечу, подталкивая к едва заметной тропинке, по которой они пришли. Йохан был уверен, что Ладвиг забудет об этом разговоре, тем более что домой они вернулись затемно и валились с ног от усталости. Ладвиг первый раз в жизни налил Йохану вина из своего погреба и сел напротив с таким же кубком. Отпил добрый глоток и растянулся на лавке, поглядывая на языки огня. Йохан храбро отпил из своего кубка. Вино было сладким и терпким. Оно вязало язык и одновременно развязывало его, потому что после нескольких минут тишины до него донесся голос кузнеца.

– Я встречал красивых женщин, Йохан. Хотя нет… – Ладвиг хмыкнул. – Я встречал много красивых женщин. А еще искусных ведьм, которые обладали магией совращения настолько, что им не в состоянии был противиться даже священнослужитель во время поста. Но твоя мать… Она была ни той, ни другой. Она обладала всем тем, что Бог мог дать женщине. У нее были красота, ум, смелость и воля…

Йохан вспомнил мать с запуганным, затравленным взглядом и на какое-то время подумал, что кузнец говорит с ним о другой женщине. А тот продолжал:

– В Ханну были влюблены все юноши в округе, ведь в нее невозможно было не влюбиться. Даже я трепетал в ее присутствии, что уж говорить о твоем отце. Он слова не мог вымолвить, стоило ему увидеть ее, а ведь он был воином до мозга костей и ни разу ни оробел при виде врага. А Ханна… Она смотрела на него так, словно кроме них двоих на свете больше никого не было. Она не колеблясь вышла за него замуж, хотя к ее ногам бросили полкоролевства.

– Вы про сэра Дидрика? – мрачно пробурчал Йохан, закипая от ненависти.

– Про него в том числе, – после паузы ответил Ладвиг. – Но твоя мать отдала свое сердце Астору. Они были красивой и очень счастливой парой. Красота Ханны после замужества расцвела еще сильнее, так бывает, когда рядом с женщиной любящий и любимый мужчина. Твоя мама засияла пуще прежнего. Но тот факт, что она стала носить обручальное кольцо, ничего не решил. Этот свет заметил могущественный повелитель, кому отказать было трудно и опасно.

Йохан почувствовал, как в комнате с жарко пылающим камином повеяло холодом. Он сжался, не уверенный, что хочет слушать продолжение. Ладвиг тоже молчал. Было понятно, что и ему трудно продолжать.

– Это случилось после венчания твоих родителей. Всю округу облетела весть о том, что Тайфель вернулся в родные края. Все, кто мог, укрылись в лесу. Я не знаю, как и где Тайфель увидел твою мать, он ведь мог принимать любые обличья и подкрадывался незаметно. Но уверен, она никогда бы не изменила твоему отцу.

Кузнец снова надолго замолчал. Йохан не подгонял, только сделал несколько торопливых глотков, позабыв, что у него в бокале крепкое вино. В голове шумело, а перед глазами все плыло. И через этот шум и шторм в голове Йохан продолжал слышать голос Ладвига:

– Потом я никогда не спрашивал у Астора, что стало истинной причиной его ненависти к Тайфелю. Почему ему было важно уничтожить того настолько, что он готов был принести в жертву не только себя, но и дорогих ему людей. Я не смел его об этом спрашивать, а он сам не рассказывал. Но это он собрал нас троих и попросил помощи. Он не был магом, но его сердце горело от желания уничтожить Тайфеля. Ради него мы, его друзья, пошли до конца. А твоя мать…

– А моя мать стала пугливой, покорной овцой… – пьяно хмыкнул Йохан, и чуть не завалился на лавку. – И достойно почтила память моего отца, выйдя замуж за сэра Дидрика!

Ладвиг приподнялся с лавки, чтобы глянуть на него. Покачал головой и решительно отобрал кубок. Его последние слова Йохан едва слышал.

– Не вини ее, Йохан. Есть вещь, способная поменять людей сильнее любви мужчины и женщины друг к другу, сильнее, чем жажда власти или денег. Сильнее страха смерти и чувства собственного достоинства.

– Что же это? – пробормотал Йохан, укладываясь на лавку и подсовывая под щеку ладонь. Глаза слипались против воли, хотя разговор был из важных. Тень Ладвига заслонила оконный проем и пьяно качающуюся в нем луну.

– Рождение детей, Йохан, – расслышал он голос кузнеца сквозь шум прибоя в ушах. – Для некоторых это не меняет ничего, а для некоторых все.

– У меня никогда не родятся дети, – сердито пробурчал Йохан, погружаясь в сон, но все вокруг него кружилось и вертелось, словно его раскручивали на самой большой карусели в ярмарочный день.

– Спи! – густо рассмеялся Ладвиг, и Йохан почувствовал, как сильные руки отрывают его, и поплыл по воздуху на большую, застланную шкурами кровать.

И Йохан провалился в сон, словно послушался приказа…

***

– Й-о-о-х-а-а-н! – позвали его издалека и даже потрясли за плечо для верности. Он очнулся и, ничего не понимая, уставился на своего гостя, не в силах даже вспомнить, как того зовут. Ноэль – подкинуло его сознание на поверхность. Молодой маг возбужденно приплясывал у окна. – Не хочу тебя отвлекать, но у нас гости!

Йохан взвился со скамьи, одновременно хватая со стола ножны с мечом, и подскочил к окну, за которым мелькали золотые галуны констеблей инквизиции.

– Только этого не хватало, – процедил он, обнажая меч и краем глаза замечая, что маг разминает запястья.

– Повеселимся, – пообещал тот и вдруг хищно оскалился. – Давно мечтал попробовать новое боевое заклинание!

Глава Семнадцатая, в которой происходит странная битва и появляется