— Мы друзья тебе или не друзья? — злобным шепотом тогда спрашивал Аир, вставая в одну из ночей с лежанки. Грязными пальцами с набитой под ногтями землей он чесал кровавый темный след от плети.

— вас это не касается, — отвечал туманно Юлиан. — Это лишь мое дело с достопочтенным Ралмантоном.

— Ты один из нас, расскажи, что там было! — уже настойчивее требовал Аир, и даже сполз тогда со льняников в сторону северянина.

— Аир, я говорю, что это лишь мое дело.

— Крыса… — шипел, вытянув шею, Гусь. — Чертячьи потроха, а я думал, ты мой друг. А оказался амбарным чертом…

Тогда не выносящий тайн Аир уж было добрался до молчаливого Юлиана, но процесс допытывания прервал новый надсмотрщик Байр. Он не стал отделываться стучанием палкой по каменной стене, а откинул засов и зашел в барак. Посреди ночи Байр начал раздавать всем присутствующим, кроме северянина, тумаки и хлесткие укусы плетью. Конечно, в душе Юлиан сочувствовал рабам, которые из-за его же поступка и получили такого лютого надзирателя. Но умом Юлиан понимал, что через время Байр, убедившись, что его место никто не займет, поуспокоится.

Спустя три дня за метущим окаймленные голыми кустами дорожки Юлианом пришли. Раздался твердый топот пары стражников, которые стремительно направлялись к высокой худой фигуре в грязных шароварах и жилете, посреди спящего сада. И тогда северянин бережно, вопреки счастливому желанию просто швырнуть, облокотил метлу о рослое апельсиновое дерево и направился вслед за охраной дома.

Юлиан, прижимая к себе культяпку, упругим легким шагом последовал за металлическими фигурами, под прицелом взглядов всех рабов в саду. Твердая и промерзлая сильными, но бесснежными морозами земля пружинила под его энергичной походкой, и он едва ли не опережал сопровождавших.

— Куда ты летишь, Ворона! — проворчал стражник, предвкушающий к скорому празднику Гаара солидную надбавку, и от этого пребывающий в весьма добром расположении духа. — Остерегись, хвост оттопчем.

Илла сидел в гостиной. Он пил кровь из золотого и украшенного разноцветными яхонтами кубка, а в углу два празднично одетых менестреля исполняли дуэт из флейты и скрипки. От этого в наслаждении Советник прикрыл глаза и откинулся на спинку дивана, отдавшись в томительную власть музыки. Как мыши неподалеку сидели два личных слуги: маг и веномансер, — а по бокам от пышной алой софы несли свой вечный дозор Латхус и Тамар. Периодически эти двое теряли очертания тела из-за своего привитого с детства умения держать в голове лишь одно заклинание телепортации. Менестрели остановили легкую и нежную мелодию, завидев вошедшего под конвоем стражи раба.

— Веномансер, — обратился к слуге Илла Ралмантон. — Проверь знания этого раба в области ядов. Задавай любые вопросы.

Старик удивился, его тонкие и изъеденные кислотными парами брови взлетели едва ли не до границы волос редкой шевелюры. По приказу он поднялся и мигом прибежал в комнату к хозяину, обернулся к рабу, задумался, потом начал спрашивать.

— Каков состав борькора?

— Растения Синяя Бо и Совиный корень, — вопрос был слишком легким.

— Какое противоядие используется против борькора? — после кивка продолжил веномансер.

— Отвар желтой ядроглазки, залитый в распухшую глотку в течение десяти минут.

— А где растет ядроглазка?

— Восток Нор’Мастри и Элейгии, у Красных гор, подле источников воды.

— Хм. Верно, — удовлетворенно и коротко кивнул веномансер. — А какие еще есть действенные яды из категории удушающих?

— Змеиный яд Реркофф, Леоблия Красная из водорослей вдоль Сатрий-Арая, а также Ала-Убу из земель юронзиев, растущая в пустынях.

— Да, замечательно.

Веномансер Дигоро немного подумал, почесал подбородок с проведенной по нему красной полосой — символа ремесла, и продолжил.

— А какие, по твоему мнению, самые опасные яды?

— Борькор с очень скорой реакцией удушения, Леоблия красная из-за быстрого действия и слабого запаха, Морва из-за такого же невнятного запаха и отсроченного, но мощного действия, когда жертву уже не спасти, Голубое жало благодаря быстрой реакции и смерти, чаще в воде, Песнь девы из Поющих Грибов в болотах у Красных гор вызывает настолько сильное отравление, что внутренности погибают, а затем следует и остановка сердца, а также Белая Роза.

— Что за Белая Роза? — насторожился веномансер.

— Очень сильный яд, из категории гнилостных, к которому не существует противоядия. Быстро разносится по телу, вызывая необратимые процессы гниения. Реакция запускается спустя минуту-две, и жертва погибает в жутких муках в течение нескольких дней, сгнивая заживо.

Илла Ралмантон едва заметно побледнел и осунулся, также, как и его веномансер. Тот повернулся к Советнику расширенными от ужаса глазами.

— Хозяин…

— Да, я понял, Дигоро, — хмуро произнес Илла Ралмантон, затем обратился к рабу. — Значит, Вицеллий поделился с тобой секретом этой Белой Розы? И какой у нее состав?

— Я не знаю…

— Ты же сказал, что Вицеллий научил тебя всему, что умел.

— Он рьяно оберегал состав Белой Розы. Я вам уже говорил, что отец заказывал ингредиенты всегда втайне от меня, а посланец являлся лишь одним из посредников, передавая эстафету с запечатанным и зашифрованным письмом следующему. Саму же Белую Розу отец готовил в лаборатории всегда самостоятельно, и близко не подпуская меня даже к двери. Могу лишь сказать, что он использовал перегонку из какого-то, вероятно, биоматериала, — выразительно развел руками Юлиан. — Однако я принимаю… принимал ее более двадцати лет, так что при встрече с этим растением или животным, испытав его действие на себе, смогу узнать Белую Розу.

— Вицеллий поил тебя Белой Розой? — снова неверяще задал вопрос Илла.

— Да.

— И как же ты выжил?

— Он давал сначала по маленькой дозе, на кончике ногтя. Но и от этого, приняв кровь, я блевал в кустах белой пеной и испытывал сильные рези во всем теле на протяжении нескольких дней.

— А язвы, язвы были? — вмешался осторожно Дигоро, изнывая от ученого любопытства.

Что мог ответить Юлиан? Что поначалу его тело съедали язвы с гноем и струпьями, и безо всяких шансов он погибал день за днем? И что лишь благодаря тому, что сущность Старейшины начала предпринимать какие-то попытки приспособиться к этой смертельной отраве, стала появляться некоторая невосприимчивость? К Белой Розе невозможно было получить иммунитет по одной простой причине — она была слишком ядовита для смертного, не способного раз за разом восставать из мертвых и исцеляться. И даже порошок на кончике ногтя запускал в обычном теле смертельную цепную реакцию, безо всякой возможности остановить ее.

— Да, были язвы.

— И как Алый Змей боролся с ними? Чем он смазывал твои язвы?

— Он… — Юлиан вспомнил пронзительный и издевательский смех склонившегося над ним учителя и сказал правду. — Ничем. Наблюдал, смеялся и записывал сроки, когда они затянутся. Когда яд переставал действовать, то отец увеличивал дозу, чтобы тело снова ответило мгновенной реакцией, пусть и в ослабленной форме. Так продолжалось порядка двадцати лет. Сейчас мне не опасна Белая Роза, в разумных пределах, конечно же.