От сильной отдачи наемник пробил себе руку своим же ледяным клинком, резко вскрикнул, отшатнулся, залив мраморный пол ручьями крови, но быстро сориентировался. Из другой ладони сотворилось еще одно острое и тонкое лезвие. Хлопнул широкий рукав занесенной для броска руки. Позади криоманта из всполохов тумана выпрыгнул щуплый Тамар, успел перехватить руку головореза и вонзил по рукоять в горло убийце клинок. Тот, вскрикнув, осел на мрамор и схватился, по-рыбьи открывая рот, за глотку, откуда захлестал фонтан крови.

Перепуганного Шаджи с приставленным к его груди острым коротким мечом уже сторожил Латхус.

Двумя короткими и громкими словами выбежавший из соседней комнаты маг потушил тлеющую на теле Советника одежду. На алой софе, свернувшись кольцами, всхлипнул дипломат Нор’Эгуса — он чувствовал опасную для сердца близость клинка охранника Иллы.

— Пощщщщадите! Я не жжжнал, кто этот слуга, он недавно у меня в услушшении!

Будто бы из-под земли взялись еще стражники — спустя минуту, как Латхус сорвал амулет, они уже ворвались в дом и окружили плачущего Шаджи Го’Бо. На Юлиана направили клинки, заставив отойти к стене и сесть в угол. Труп убийцы оттащили в соседнюю комнату.

— Был еще один, найдите! — скомандовал Илла подмоге, и королевская гвардия рассредоточилась в недрах дома и сада.

— Хозяин, там действительно яд. Морва, — дрожащим голосом произнес веномансер. — Его, вероятно, подмешали во время разговора…

Вместе с тем, вампир спешно откупорил одну из многих склянок с кровью, прячущихся у него в суме, и дал пузырек Илле, переживая, что Советник успел сделать глоток яда.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Порядка десятка стражников охраняли Советника. Тот лег на диван и прислушивался к своим ощущениям, уж не успел ли он испить морвы, что славилась отсроченным, но сильным действием. В поисках сбежавшего по особняку, а также прилегающим улицам, рыскала охрана. Однако, спустя время, слугу все-таки привели, бледного и перепуганного, и он рухнул на пол рядом с дипломатом, клянясь в своей невиновности. По словам несчастного человечка, он также, как и Шаджи, ничего не знал о головорезе. На это Илла Ралмантон лишь холодно усмехнулся.

— Где его нашли? — спросил Советник.

— Прятался на бараке, — басовито произнес стражник.

Юлиан, как немой наблюдатель всего происходящего, сделался смертельно белым.

— И еще мы обнаружили это, — охранник показал свернутую веревку. — Человек клялся, что это уже было на крыше.

Илла Ралмантон рассмотрел поднесенную к нему веревку и, после проверки ее веномансером, приказал положить рядом с собой. Молящих о пощаде Шаджи и его второго слугу увели, а тощий мастер ядов, убедившись, что хозяину ничего не угрожает, с его позволения удалился. Дело двигалось к полуночи, и все невероятно утомились.

— Увести раба в барак? — спросил стражник, глядя на сидящего в углу тихого Юлиана.

— Нет. Этого на второй этаж, в малую гостиную.

Юлиан невольно вздрогнул, понимая, о чем сейчас пойдет речь. Под тяжелым взглядом телохранителей Иллы невольник последовал за уставшим, но непоколебимым консулом наверх, по лестнице из холодного и мрачного мрамора. Сзади Юлиана шли еще пара вампиров домовой охраны, подталкивая раба в спину, чтобы не смел отставать. После приказа стража исчезла внизу и на этажах.

Чувствуя на спине холодный липкий пот, Юлиан пошел за Латхусом и Тамаром в небольшую квадратную комнатку с глухими стенами без окон. Юлиан встал снова, как и полагалось рабу его ранга, в углу и уставился напряженным взглядом в пол. Латхус потер сильфовский светильник, озаривший темную гостиную тусклым и недобрым светом, а Илла, гремя костями, с трудом присел на пышный диван. Он полуразлегся на подушках и отставил древесную трость. Пальцами с массивными перстнями Илла продолжал перебирать волокна свернутой кольцами веревки.

— Ты сам признаешься, или сначала стоит показательно отрубить каждому уличному рабу по руке, включая тебя? — сухо спросил Илла стоящего в углу со склоненной головой раба. — Твоя работа?

— Да, — кивнул, сжав зубы, мужчина. — Моя.

— Ты забыл мое предупреждение, раб?

— Я спас вас!

— Это стечение обстоятельств. Но ты готовился к побегу, — заметил Илла стальным голосом. — Я вытащил тебя из петли и дал кровь, крышу над головой, не позволил Абесибо провести над тобой эксперименты. А ты вот как отплатил, значит…

— Я искренне благодарен вам за спасение, дважды: и с виселицей, и с Архимагом… — Юлиан поднял глаза, и от холодного взгляда советника у него встали дыбом волосы, настолько вид Иллы не сулил ничего хорошего. И все-таки раб нашел в себе силы ответить после запинки. — Однако мне все равно, кем вы там меня считаете и какую оплату требуете — я не собираюсь всю жизнь провести в рабстве…

— Значит, догадался.

Они оба молчали. Не сводя серо-синих глаз с раба, Советник нащупал тощей рукой трость, и его скрюченные пальцы привычно легли меж ее ветвей, поглаживая рубин. В конце концов, Илла вздохнул. Жестокость ненадолго ушла с его бледного и худого лица, и он произнес уже куда мягче, поправляя свои многослойные одежды в коленях.

— Не в моих планах было держать тебя в рабстве всю твою жизнь. После моей смерти верные слуги вывезли бы тебя за город втайне от Абесибо, и ты пошел бы на все четыре стороны с полным кошелем.

От такой новости у Юлиана от досады ненамеренно вытянулось лицо. Что ж, получается, что он своим же поступком сам себе закрыл дверь к свободе, ведь, не вмешайся в отравление Иллы, уже завтра мог бы быть на пути в Ноэль. Удрученный вид вампира позабавил Советника, и тот ненадолго улыбнулся, отчего его костлявое лицо стало казаться еще страшнее и старше. Настоящая улыбка, как редкое для такого мрачного и вечно недружелюбного вампира явление, была ему не к лицу, ибо лицо это словно позабыло, что значит «улыбаться».

— Ты хотел сбежать, и я помню свое предупреждение. Однако то, что ты искренне попытался спасти меня и, возможно, спас мою жизнь, даст тебе еще один шанс. Я сделаю вид, что ничего не произошло — и завтра ты продолжишь работать в саду.

— Дайте мне возможность отплатить за спасение по-другому, а не вырывая эти чертовы сорняки.

— И куда же мне тебя определить? Стоять у стенки, или в постель?

Юлиан, как и в прошлый раз с Шаджи, сначала побледнел, а потом побагровел, и с упрямым гордым лицом воззрился на Советника.

— Отец передал мне много знаний из искусства веномансии. Также я изучал врачевание, налоги, управление и военное дело. Я свободно владею Северной Речью, Аельскими и Расиандскими языками.

— Скажи-ка мне, когда же ты это все успел изучить? — вкрадчиво спросил Илла.

Конечно, обычный мальчик-слуга даже при богатом доме не мог получить хорошее образование. Хорошее образование являлось привилегией господ и гарантировалось только наймом учителей, постоянной учебой и свободным временем на зубрежку и практику. Поэтому с той историей, которую знал Илла, Юлиану не оставалось ничего другого, кроме как снова соврать, хоть и отчасти.