Возвратившись к кораблю, мы увидели, что за это время под чутким руководством Падме и Пятерни трое бойцов разобрали изнутри расколотый пластоидный слой, сняли повреждённый сегмент брони и теперь занимались демонтажем стенки внутреннего объёма.

– Зачем, она, вроде бы, не пробита? – удивилась Осока.

– Кто знает, какое последействие имеет их оружие, – возразила Падме. – При жизни я слышала об экспериментальном пучковом орудии, после попадания из него начинала разрушаться структура материала. И не сразу, а постепенно, будто в нём «саранча» резвится.

– Не знала о таком. Значит, заменим. И надо продиагностировать соседние ракеты на стеллаже, не затронуты ли они.

– Смотрела, пока в порядке. Всё равно, выстрелим их первым же залпом.

Механики, придя обратно в ангар, первым делом осушили на двоих литровую банку воды. По их словам, на базаре, где торговали местные, стояла жара, как на Татуине. Побродив затем вокруг повреждённой броневой плиты, они очертили лазерным маркёром по контуру пробоины некую сложную кривую.

– Во, – довольно улыбнулся Базили. – Девицы, вперёд!

– Хочешь, чтобы мы вырезали это мечами? – шевельнула бровями Осока.

– Разумеется. Да, я в курсе, бескар плохо берёт даже меч, но чем-то другим будет намного дольше. И держите лезвия вертикальнее.

– Ладно, не учи учёных. Алекс, не стой, помогай с той стороны, – подруга сунула мне жёлтый меч.

Приходилось когда-нибудь тупым ножом резать толстую резиновую плиту? Вот примерно так же с бескаром. Всеразрушающее огненное лезвие вязло в этом фантастическом материале, не желая двигаться ни туда, ни сюда. За первую минуту я сделал разрез всего около сантиметра.

– Нормально-нормально, – подбадривал Базили. – Идёт!

– Слушай, делом займись! – огрызнулась Осока. – А то сейчас лезвие соскочит, и у кого-то не будет головы.

– Что ж ты такая кровожадная? – вздохнул бреганец, но отошёл.

– Тут часа два возиться, – заметил я.

– Больше, – качнула головой Осока. – Перерывы тоже надо делать.

Повод передохнуть представился скоро. Онака и другой виквай привезли на репульсорной платформе «формовочные плитки» – двадцать четыре толстых металлических пластины с неровными краями.

– Надеюсь, вы не возьмёте их без проверки? – ухмыльнулся Онака.

– Что ты, это означало бы проявить неуважение к такому законченному старому пройдохе, – успокоила Осока. Бреганцы, тем временем, сняли одну из пластин с платформы, уложили на лист теплоизоляции, и Иан, накрыв металл брезентом, со всего размаху звезданул в центр тяжёлым молотом. Вместо звона раздался странный сухой шорох, и, когда брезент сняли, я понял, отчего. Пластина распалась на множество мелких, размером не более пяти сантиметров каждая, шестигранных плиток. Приглядевшись, я понял, что и остальные пластины покрывает тонкий узор в форме пчелиных сот, а неровность краёв имеет чёткую геометрическую форму.

– Настоящий, – подтвердил Базили, проведя пальцами по грани одной из плиток. Осока вручила викваю четыре упаковки тысячных кредитных слитков.

– Может быть, позволишь хоть одним глазком взглянуть на твой корабль? – вкрадчиво попросил он, делая шаг в сторону, чтобы заглянуть за занавес.

– Зачем? Лишний раз расстраиваться? – взгляд Осоки был чист и светел, как небо её родной планеты. – Мы всё обсудили, не надо крутить ту же песню по второму кругу.

– Что ж, счастливо оставаться.

– И тебе не хворать.

Старый пират вздохнул, уселся на репульсорную платформу и ткнул водителя кулаком под рёбра, трогай, мол. А мы снова занялись треклятой плитой. Иан, понаблюдав немного за тем, как мы стараемся, принёс из корабля какой-то прибор на трёх колёсах-шарах:

– Подождите минутку, дайте, я размечу, и пусть тоже трудится.

Лазерный инструмент начертил новые чёрные линии по краю вырезаемого куска. Поставленный на линию аппарат подключили к силовому кабелю, и он с шипением и треском двинулся вдоль линии со скоростью улитки в том месте, где Рати недавно закончила прорезать броневой лист.

– Это зачем? – спросил я.

– Убрать оплавленное и сделать, где нужно, ответные части для вот этого, – бреганец поднёс одну из пластин к разметке, она подошла точь-в-точь. – Базили, записывай! Две… три… пять… шесть. Пока – шесть кусков, значит, надо располовинить три штуки.

– Понял, сейчас займусь.

Через два с половиной часа сожжённая неведомым оружием часть брони была успешно вырезана и выпала вниз на подстеленную фольгу. За это время автоматический искросиловой резак, то ускоряясь, то замедляясь, когда нужно было подрезать не оплавленный край, а всю толщу металла, прошёл примерно восьмую часть круга.

– Ну, вот теперь отдыхайте, теперь наша работа начинается! – потёр руки Базили. У механиков всё уже было заготовлено: разрезанные пластины, оправки из быстротвердеющего пластика и главный русский инструмент всех времён – кувалда. Я с интересом наблюдал, как Иан прикладывает плитки и половинки к зачищенному краю пробоины, а Базили несколькими ударами молота как бы вбивает очередную деталь мозаики в край и грани соседних плиток. Самое удивительное, после этого они держались!

– Неужели всё так просто? – удивился я.

– На этом этапе да, – сказала Осока. – Самое сложное будет в заключительной части.

На ночь вокруг корабля выставили усиленную охрану – всех троих «Стражников» в дополнение к живому часовому. Да и Падме, собственно говоря, не теряла бдительности. К утру, когда механики, сытно позавтракав, решили продолжить работу, резак закончил формировать оставшуюся часть края будущей заплаты. Вбиваемые друг в друга плитки заполняли всё большее пространство, и наступил момент, когда кувалдой в пробоине стало не развернуться, приходилось применять гидравлический поршень с упором в противоположную плитку. Последний шестигранник Базили подержал в жидком азоте и точным движением вставил в оставшееся отверстие. А затем начался тот самый «сложный этап». Подвесив плиту вертикально тракционным лучом, бреганцы для начала разогрели её плазменными горелками докрасна. Если я не правильно понимал, при этом шестигранники, составляющие заплату, должны были прочно сплавиться друг с другом. Позволив броне медленно охладиться под воздуходувками, механики нагрели её снова, на этот раз стараясь, чтобы цвет был равномерным, и контролируя его по пирометру. Подержали точно отсчитанное количество секунд, а затем длинная трубка, подвешенная перед плитой, с громким щелчком скользнула вниз по направляющим полозьям, и всё вокруг заволокло паром. После этого, не давая наружной поверхности повторно прогреться от глубинных слоёв металла, бреганцы остудили плиту окончательно и в заключение обработали поверхность жидким азотом, опять-таки только снаружи.

– Ну, вот, лучше новой! – гордо сказал Иан. – Можно ставить на место.

Пока клеили внутренние датчики и монтировали листы подбоя, подошло время обеда. За столом Рийо и Пятерня провели краткий военный совет. В принципе, замысел атаки на чужаков был известен всем. Раз энергетическое оружие на них не действует, а наши поля ими пробиваются шутя, придётся использовать большое количество ракет. Всё, что нужно для этого, имелось неподалёку, на базе запаса Орд Пардрон. Там как раз полным ходом шла расконсервация старых республиканских звездолётов тех типов, которые могли бы использоваться в нашем АО. К сожалению, 775-х транспортов, из которых почти без переделок получаются шикарные ракетоносцы, там не нашлось, зато в рабочее состояние уже привели два из трёх кораблей типа «Радуга», с классификацией которых республиканская армия так и не определилась до переворота. В литературе их называли то эскадренными ракетоносцами, то ракетоносными корветами, а по мне так это были типичные эсминцы. Двенадцать сдвоенных турболазеров на кормовых «перьях» вытянутого корпуса и восемь подозрительно знакомых бластерных спарок в средней части представляли смертельную угрозу для любого супостата, рискнувшего покуситься на сопровождаемый конвой. А для стремительных атак служили мощные досветовые двигатели, достойные, скорее, целого фрегата, шесть торпедных труб и объёмистые трюмы, куда могли поместиться до семи ракетных барабанов – три в переднем, четыре в заднем. Собственно, именно так и были укомплектованы Р-01 «Радуга», Р-02 «Молния» и Р-03 «Зарница», найденные в базе запаса. Оставляя их на хранении, военные сняли системы управления и торпедные аппараты, явно не собираясь использовать вновь. Империя не нуждалась в кораблях подобного класса: у победившей после переворота фракции флотских теоретиков имелись кардинально иные взгляды на тактику сражения. Хорошо, что компьютеры мы производили свои, да получше штатных флотских систем. А торпедные аппараты, что ж… Не успели сейчас, потом смонтируем. Против юрких чужих истребителей торпеды всё равно бесполезны. Кроме трёх эсминцев, «Амидалы» и «Ревнителя», Рийо вызвала ещё пару «вспомогательных ракетоносцев». На самом деле это были «Борец» и однотипный ему лоронарский транспорт «Атлет», нагруженные связками ракетных контейнеров, установленных вплотную к воротам грузового отсека. Принцип «бей да побежали», реализованный методом «голь на выдумки хитра».