Врач выравнивает машину, прибавляет скорости, и тут же метрах в тридцати на пределах видимости я замечаю перегораживающую путь темную массу. Яркий свет, грохот пулеметной очереди, брызги растерзанной земли перед капотом. Врач вжимает тормоз, и я всем телом врезаюсь в спинку кресла.

– Стоять! – рявкает голос в мегафон.

Засада! Выглядываю между сиденьями. Рядом почему-то оказывается бледное, лишенное эмоций лицо Медбрата – парень в отключке. Что делать? Назад? И в этот момент откуда-то справа из леса выносит стену пламени. На пару секунд все окрашивается в ярко-оранжевые тона, огонь с ревом проходит над дорогой и буквально слизывает вставшую на нашем пути преграду. Туман тоже исчезает, я вижу черную полосу на земле и обрамленный тлеющими ветками коридор в зарослях…

– Что это было? – сипит на вдохе Полина.

– Похрен! – лает Врач и выжимает газ.

Всегда любил смотреть на огонь. Не просто на огонь, а именно на костер. Это будило уютные, теплые воспоминания из детства, когда уезжали с отцом на рыбалку. Похрустывающие дрова, смолистый дым, искры, улетающие в истыканное звездами небо, вызывали в душе забытое ощущение покоя, а еще – иррациональной уверенности, что впереди только хорошее.

И сейчас, рассматривая вьющиеся над поленьями языки пламени, я чувствовал, как нервное напряжение покидает меня. Что называется, выдохнул. Наверное, первый раз за эти дни. И потому я был очень благодарен Врачу, который внезапно свернул с ухабистого проселка на еле заметную колею, которая и вывела сюда, на опушку леса, к скромной речушке, почти ручейку, забившемуся от посторонних глаз под заросли пушистого ивняка.

Было уже начало третьего ночи, но спать не хотелось. Намного лучше вот так лежать у костра, курить и впитывать тишину и покой.

Мы оторвались от них? Скорее всего. Отследить машину на проселочных дорогах практически нереально – ни камер, ни постов, ни очевидцев. Могут они нас найти? Тоже вряд ли. Тут нет ни одного работающего радиоустройства. Планы наши им не известны… Нам они, правда, самим еще не известны, но это поправимо. Главное, что у нас есть хорошая возможность перевести дух и собраться с мыслями. С мыслями тоже пока напряженка, но Врач, наверное, что-нибудь придумает…

Врач сидел напротив, оседлав замшелое бревно, его лицо было четко поделено пополам: левая сторона подсвечена огнем, правая спряталась в ночи. Он тоже курил, разглядывая слабо бликующую под луной заводь.

Полина и Медбрат спали под импровизированным навесом: в багажнике нашлось покрывало, которое растянули между деревьев на манер палатки. Кот улегся в салоне, Врач диагностировал у него сотрясение мозга. Скорее всего, заработал, когда мы мчались по лесу не разбирая дороги. Я его, конечно, тоже от души приложил…

– Скажи, Врач, а у тебя нет чувства, что нас специально куда-то ведут?

Врач резко развернулся ко мне, и костер высветил все его лицо: потерявший форму клин бороды, заросшие щетиной пухлые щеки, проросшую короткими волосами лысину.

– Как раз сейчас об этом думал! – заявил он, подозрительно разглядывая меня.

– Вот-вот.

– А ты с чего это решил?

– Да как-то по совокупности… – я помолчал, собирая разрозненные аргументы. – Понимаешь, когда они вчера пионер-лагерь штурмовали, могли бы просто эти свои дроны запустить, которые людей режут. Пошинковали бы нас, и все. А они детей привели, и те стрелять начали, только когда меня увидели. И в меня не палили.

– Ты им раньше был нужен. Чтобы на группу Ильича выйти. Теперь ты им без надобности.

– Но девочка мне помахала.

– Логично: если ты тут, значит это как раз те, которых они ищут.

– Логично, – признал я. – Но все равно. При их возможностях как-то бездарно организовано нападение. Вроде как вспугнули, чтобы не засиживались.

– Есть такое подозрение, – покивал Врач. – Но это частность. Тут вообще… Очень много случайных совпадений.

– Например?

– Вот, например, как так могло получиться, что я вышел именно на Ильича, своего бывшего сослуживца? Вероятность ничтожно мала.

– Не ты вышел. Я тебя вывел. Но для начала сам на вас с Мини вышел. Значит, меня к вам направили. А потом уже все остальное.

Врач задумчиво потеребил бороду, почесал нос.

– Нет, – решительно дернул он головой. – Слишком сложная многоходовочка.

– Ты сам говорил, что все пользователи нейрофонов образуют один большой суперкомпьютер. Вполне возможно, что им хватило мощности просчитать такую комбинацию.

– Нет! – повторил Врач.

– Чего нет?

– В военной стратегии существует понятие «неприемлемый ущерб». Вы взорвали их центр. Вывели из строя систему управления гаджетами по всей Москве. Ради чего Компания принесла такую жертву?

– Просчитались. Недооценили.

– Сам себе сейчас противоречишь.

– Хорошо. Давай предположим, что нас ведут конкуренты Компании.

– Вот это больше похоже на правду, – согласился Врач. – Сам как раз что-то такое подозреваю. Но тоже много нестыковок. Хотя…

– Знаешь, – я прервал ход его мыслей. – Этот вопрос, конечно, интересный. Но меня занимает другое. Мне хочется найти способ соскочить с темы.

– А то, что людей превращают в биороботов, тебя не волнует?

– Кто-то совсем недавно убедительно доказал, что людей это устраивает.

– Меня это не устраивает, – проворчал Врач. – Понимаешь, Ужас? Не устраивает!

– Ну и что ты предлагаешь? Давай еще чего-нибудь взорвем?

Со стороны палатки раздалось кряхтение, треск, сонно матюкнулась Полина – и на свет костра вылез Медбрат. Всклокоченная борода и растрепанные волосы обрамляли бледное лицо, как львиная грива.

– Через три дня полнолуние, – сообщил он.

– Спать иди, – посоветовал Врач.

– Я проснулся, чтобы сказать вам, что надо делать, – сказал Медбрат.

Врач задумчиво повернулся к Медбрату, снова окунув правую половину лица в темноту.

– А если я не хочу делать то, что надо? – произнес он с какой-то странной интонацией.

– Но как вы узнаете, что не сделали именно это?

Медбрат улыбнулся, обнажив коричневатые зубы, и уселся перед костром прямо на землю. Только сейчас я заметил, что обут он в стоптанные коричневые сандалии плетеной кожи, из-под которых торчат вызывающе-красные носки. Холодно, наверное, так ходить.

– Спать иди, – повторил Врач почти враждебно. – Все равно выпить нечего.

Медбрат не отреагировал. Он поерзал, устраиваясь поудобнее, сложил ноги по-турецки, пригладил всклокоченную бороду и несколько раз провел ладонями по волосам. Как ни странно, эти нехитрые действия вернули ему пристойный вид: из диковатого бомжа он превратился в благообразного, потрепанного жизнью хиппи. Я почесал свою бороду, уже отросшую до внушительной длины: надо бы сбрить, все равно бессмысленно.