Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А, это Мит. Нашла кафе. Хорошо, Хэрриет. Пойдемте?
На обратном пути в Трепассен Хэл молчала. Эзра не пошел обедать, сославшись на то, что ему нужно в банк, и она больше часа ждала в условленном месте на парковке. Митци и Хардинг давно уехали. Наконец появился Эзра, от него пахло виски. Однако на вождении это не сказалось, хотя Хэл невольно вздрогнула, когда он не пропустил на парковке стремительный «лендровер». Они почти доехали до дома, когда Эзра заговорил:
– Вы в порядке? Что-то затихли.
– Простите, – отозвалась Хэл. Она с усилием выпрямилась на сиденье и изобразила на губах чуть нервную улыбку. Помни, ты мышонок, а не крыса. Маленький мышонок Хэрриет. – Просто… задумалась.
– Задумалась о?..
– Просто… – Она замялась, стараясь придумать что-нибудь, что могло бы показаться правдой, но правдой не являлось. Слова сказались почти помимо воли. – Просто о Хардинге… его семье. Мне кажется, им невдомек, как они счастливы… в каком-то отношении.
Эзра помолчал и, прежде чем перед крутым поворотом переключить коробку передач, бросил на нее еще один взгляд.
– Да, они счастливы, – кивнул он наконец. – И вы правы, они этого не знают. Возможно, именно поэтому я набросился на бедного Фредди. – Проведя рукой по лицу, Эзра вздохнул, и Хэл опять учуяла слабый запах виски. – Каковы бы ни были недостатки Хардинга – а Бог свидетель, он не без греха, – он лучше большинства отцов.
– У меня была замечательная мама. – Голос Хэл невольно задрожал, и она стиснула зубы. Я не буду плакать. Не сейчас. Не здесь. Я не стану использовать ее смерть, чтобы вызвать его сочувствие. И все-таки ей не удалось удержать слезинку, которая скатилась по носу. Она с яростью смахнула ее. – Моя потеря огромна, но до этого мы прожили бок о бок восемнадцать лет. И я бы не стала менять за все это время ничего.
Эзра опять переключил сцепление и с видимым усилием произнес:
– Хэрриет, Абель рассказал мне о… – Он с трудом сглотнул. – О том, что случилось с Мод, об автокатастрофе. Он сказал, что… – Эзра умолк, и лицо его искривилось от горя. – Я ничего не знал. – Голос стал хриплым, и Хэл увидела такую же настоящую, всепоглощающую и обнаженную скорбь, как и у нее. – Я искал ее много лет, но даже не знал, что все эти годы она была жива, здорова и жила просто по ту сторону Ла-Манша, и это… Господи… это просто убивает меня. Я так зол, так зол на нее. Как она могла?
– Не знаю, – прошептала Хэл.
И опять она с острой болью в душе почувствовала себя предательницей из-за всей той лжи, что продолжает тут городить. Садясь на поезд, она не понимала, во что ввязывается. Врать про себя, про свою жизнь, кошки-мышки с Тресвиком – все это скорее похоже на забаву. Но играть с прошлыми трагедиями людей – на такое она не подписывалась.
Как это – потерять своего близнеца, свою вторую половину?
– Простите. – Голос Хэл охрип от усилий удержать слезы. – Мне не нужно было заговаривать о ней, я не хотела…
Она осеклась, и Эзра покачал головой, однако в жесте не было упрека. Он словно выражал то, о чем ни один из них не решался сказать.
– А что ваш отец? – спросил наконец Эзра, прочистив горло.
Они въехали с низкой трассы на горную дорогу, которая вилась до самого Трепассена. Хэл неотрывно смотрела в окно на громаду моря – темную, странного цвета кремния, совсем другую, чем молочно-меловые воды у Брайтона.
– Я его не знала. – Голос у нее стал тверже. Тема по крайней мере не причиняла боли. Рассказав эту историю, она никого не предавала. К тому же на подобные вопросы она отвечала множество раз. – Он был, что называется, на одну ночь. Мама даже не знала, как его зовут.
– Значит, он где-то существует? – спросил Эзра.
Хэл пожала плечами:
– Наверно. Но я не вижу ни единого шанса его разыскать, даже если бы и хотела.
– Так вы не хотите?
– Да, в общем, нет. Нельзя тосковать по тому, чего у вас никогда не было.
В каком-то смысле так оно и было. Но произнеся эти слова, Хэл вспомнила, как Хардинг за обедом приобнял Китти, укрыв ее от сквозняка, и поняла, что правды тут не больше половины.
8 декабря 1994 года
Сегодня из Оксфорда приехал Абель. Семестр закончился на прошлых выходных, но он долго добирался домой и еще гостил у друга в Уэльсе. Я не упрекаю его в том, что он не торопился домой. Хардинг, которого я так до сих пор и не видела, не растекаясь мыслью по древу, сообщил, что лондонская аудиторская фирма, где он работает, не может без него обойтись и на Рождество его не будет. А в пансионе Эзры каникулы начинаются только на следующей неделе.
Что приехал Абель, я поняла по тому, что Мод навострила уши, как услышавшая шорох колли. Мы с ней сидели в гостиной, единственной теплой комнате во всем доме, не считая будуара тети, и подобрались поближе к огню. Я раскладывала пасьянс, а Мод слушала что-то в плеере. Я как раз ломала голову над особенно сложным раскладом, как вдруг она стащила наушники и сказала:
– Боже, у нас с тобой, наверно, вид, как у тех гребаных маленьких женщин[6]. Что за…
Она резко осеклась, прислушалась и, прежде чем я успела спросить у нее, что же она там услышала, вылетела из гостиной и понеслась по коридору к входной двери.
– Ал! – услышала я.
И его ответный вопль.
Я тоже вышла и увидела Мод в объятиях Абеля. Он подхватил ее и крутил в своих огромных медвежьих лапах, а она визжала и со смехом отбивалась.
– Привет, Абель, – сказала я, вдруг оробев, и он кивнул мне поверх головы Мод, поставив ее обратно на ковер.
– Привет, Мэгги.
И все. Так здороваются с чужими людьми или шапочными знакомыми. Он поднял чемодан, другой рукой обнял Мод за плечи, и они ушли. Я слышала, как Абель рассказывает Мод о семестре, о какой-то новой знакомой, и почувствовала… Не знаю что. Наверно, удушающую обиду. Горесть, что после всего, что случилось этим летом, он даже не удосужился спросить, как у меня дела или что произошло в моей жизни. В те беззаботные летние дни мне казалось, мы все были так близки. А в последующие недели, месяцы мы с Мод стали еще ближе, ближе, чем сестры. Но теперь стало ясно: по крайней мере для Абеля я чужая в этой семье. Может быть, навсегда.
Эта мысль расстроила меня, и я по холодному коридору вернулась в относительное тепло гостиной, обдумывая возможное развитие событий. Скоро правда выйдет наружу, хочу я этого или нет. Вопрос в том, сомкнут ли они ряды против меня, когда это случится.
Когда я приехала сюда, я думала, что обрела вторую семью взамен той, которую потеряла. Но теперь… теперь я совсем в этом не уверена. Увидев, как обнимались Мод и Абель, как смеялись, забыв про меня, притом что вовсе не хотели никого обидеть… Словом, это напомнило о правде, которую мне никогда нельзя упускать из виду: что бы общего ни было между нами, кровь гуще воды. И если они сплотятся против меня, идти мне больше некуда.
