Не пожелав ни кофе, ни чая, она захотела узнать только одно — почему ее вызвали?

— Сегодня я побывала у вас дома, — начала Чарли. — Я пришла, чтобы поговорить с Аминой, и случайно увидела в спальне колыбель.

— Это запрещено? — спросила Мадлен. — Держать в спальне колыбель?

— Нет, но, учитывая тот факт, что Беатрис пропала, а у вас, насколько нам известно, детей нет, то, думаю, вы понимаете, что мы обязаны задать вопросы.

Мадлен посмотрела в окно и сделала глубокий вдох, прежде чем посмотреть в глаза Чарли.

— Я была беременна, — произнесла она.

Чарли сидела молча, ожидая продолжения.

— Когда я рассказала маме, она привезла колыбельку, — продолжала Мадлен. — Она только что продала свой дом, ей некуда было ее девать, так что…

— А что случилось? — спросила Чарли. — В смысле…?

— Выкидыш, — ответила Мадлен. — Две недели назад у меня случился выкидыш.

— Сочувствую.

— Ничего страшного, — ответила Мадлен.

Однако по ее лицу Чарли увидела, что все как раз наоборот.

— Как долго… в смысле — на какой неделе?

— На четырнадцатой.

— А как отреагировал Густав на известие о беременности?

— С чего вы взяли, что он отец? — суровым тоном спросила Мадлен.

— Я этого не знаю, просто предположила, — ответила Чарли.

— Он отреагировал очень плохо, потому что был уверен: ребенок не от него, — ответила Мадлен.

— А ребенок действительно был не от него?

— Действительно, я пару раз встречалась с другим мужчиной.

— Но как тогда вы можете знать, кто отец?

— А я и не знала, — ответила Мадлен. — Но потом Густав признался, что у него не может быть детей: он стерилен.

Когда Мадлен ушла, Чарли разыскала Грегера и рассказала ему обо всем, что слышала — им нужно снова поехать к Пальмгренам.

— Я думал, ты все же немного отдохнешь, — сказал Грегер.

— Я немного отдохнула.

— Выглядело все это ужасно, когда ты вдруг упала.

— У меня пониженное давление, — сказала Чарли. — Со мной такое не в первый раз.

Грегер посмотрел на нее, словно ожидая чего-то еще. Вид у него был встревоженный. Чарли отвела глаза. Неприятно потерять над собой контроль на глазах у других, но еще неприятнее эта забота, о которой она не просила.

— Если тебе так будет спокойнее, можешь сам сесть за руль, — сказала она и пошла к выходу, звеня ключами от машины.

В доме Пальмгренов дверь им открыл Давид. Он выглядел усталым.

— Заходите, — сказал он. — Я как раз собирался уходить.

Фрида и Густав сидели в разных углах дивана в гостиной.

Волосы у Фриды были растрепаны, глаза покрасневшие, взгляд остановившийся. В руках она по-прежнему держала игрушечное одеяло с кроликом.

Чарли увидела ужас и надежду в глазах супругов, когда они с Грегером вошли.

— Нас впустил Давид, — сказала она. — У нас нет новостей по поводу Беатрис, но нам необходимо поговорить с вами.

— Это он? — спросил Густав. — Тот, которого нашли, — это Паскаль Бюле?

— На нынешнем этапе я пока не имею права отвечать на этот вопрос.

— Тогда зачем вы здесь?

— Я сразу перейду к делу, — сказала Чарли, глядя в упор на Густава. — Вы являетесь биологическим отцом Беатрис?

— Что вы имеете в виду? — в растерянности спросил Густав.

— Мы получили сведения, что вы не можете иметь детей.

— Кто это сказал? — воскликнула Фрида. — Мы никому об этом не рассказывали.

— Стало быть, это правда? — спросил Грегер.

Фрида взглянула на мужа.

— Да, — проговорил Густав. — Это правда.

— С кем вы говорили? — продолжала Фрида. — Кто вам рассказал?

— Этого я, к сожалению, не могу сказать, — ответила Чарли.

— Но…

Фрида повернулась к Густаву.

— Каким образом… кому ты проболтался?

— Источник в данной ситуации не имеет значения, — сказала Чарли. — Но нам необходимо знать, кто биологический отец Беатрис.

— Его имя нам неизвестно, — ответила Фрида. — Мне сделали искусственное оплодотворение в клинике в России. От анонимного донора.

Чарли и Грегер переглянулись. Вероятно, он подумал то же самое, что и она — очень странно, что супруги до сих пор ни словом об этом не упомянули.

Тут заговорил Густав. Он рассказал, как они годами пытались забеременеть, как наконец решились на ЭКО — и тогда выяснилось, что он стерилен.

— Понимаете, каково это? — спросил он, переводя взгляд с Грегера на Чарли и обратно. — Понимаете, каково это — быть не в состоянии получить того, что все остальные считают само собой разумеющимся?

Чарли хотелось возразить и сказать, что есть немало людей, не считающих это само собой разумеющимся, но Густав казался так возмущен этой чудовищной несправедливостью, что, похоже, был невосприимчив к таким словам.

«Прерогатива», — подумала Чарли. Похоже, этот человек считает, что имеет преимущественное право на все.

Когда они снова сели в машину, часы уже показывали начало седьмого. Солнце по-прежнему светило, создавая теплое весеннее чувство. Через пару недель в Люккебу зацветет вишневая роща. Чарли видела перед собой деревья, Бетти в красном платье, слышала музыку из открытого окна кухни. Бетти смеется над ней из-за того, что она не умеет двигаться в такт, держать расстояние. «Дорогая моя Чарлин, танцовщицы из тебя точно не выйдет».

Она снова дала Грегеру повести машину, потому что голова раскалывалась, а эффект от собрила давно улетучился.

— Как ты? — спросил Грегер.

— Все в порядке.

Чарли посмотрела через окно наружу, где у края леса цвели ветреницы. Увидела перед собой маленькую девочку с пухлыми ручками, которая склоняется, собирает букетик без стебельков и с улыбкой протягивает маме.

— Все, что сейчас выяснилось, — продолжала она, — меня не покидает чувство, что все это играет важную роль.

— Согласен, — ответил Грегер. — Но в одном они правы — анонимный донор не может быть замешан в похищении Беатрис.

— А если они лгут? — предположила Чарли. — Если речь идет не об анонимном доноре или вообще не о доноре?

— Но ведь они показали документы, — возразил Грегер.

— Документы могут быть поддельные, — ответила Чарли. — Может быть, у Фриды был кто-то другой.