я накануне отделал, увезли с травмой шеи. — Тебя больше не допустят к участию в гонках.

— Гонки не ограничиваются пределами Бостона, — процедил я сквозь зубы.

— Действительно, — к моему удивлению согласился Лоренс. — Ты должен увидеть, каким путем достается настоящая победа. А не дорожные бойни, которые ты устраиваешь.

Я отнесся к словам Лоренса скептически, но его идея с переездом была гораздо лучше идеи отца по прохождению курса по контролю гнева. После окончания учебного семестра я улетел во Францию, перед этим пообещав отцу, что вернусь в Бостон через два года.

Лоренс оказался прав. Став частью сплоченной команды пилотов и автомехаников, можно сказать, что я обрел новую семью. И вкус настоящей победы помог вытеснить боль. Ненадолго, но этого оказалось достаточно, чтобы мои мозги встали на место.

— Именно такого Десмонда я ожидал увидеть после Ле-Мана, — Лоренс хватает руками мои плечи и сжимает их. — Ты здóрово повзрослел, мальчик мой.

Он смотрит на меня с гордостью и неким блеском печали в глазах. Так может смотреть только тот, кто знает, какой ценой вы достигли своих успехов.

За спиной Лоренса стоит синий Ford Mustang 1967 года с белой полосой на капоте, и в моем горле застревает ком. Будучи подростком, я много раз гонял на нем. Настоящий зверь, а не машина. Я подхожу к Mustang, заглядывая в салон через открытое окно. Один за другим воспоминания обрушиваются на меня, и кажется, я начинаю волноваться еще сильнее.

— Первая любовь бывает раз в жизни, а память о ней остается на всю жизнь, — уверенно заявляет Лоренс.

Я подавляю улыбку. Несмотря на грубый внешний вид внутри Лоренса всегда скрывалась романтичная личность. Мало, кто знает, что избалованный женским вниманием Лоренс Ларс еще на пике славы испытывал чувства лишь к одной девушке. Они поженились, и до сих пор любят друг друга, воспитывая очаровательную маленькую дочь. Это один из тех редких случаев, когда я считаю, что брак — не просто слово из четырех букв.

— А что касается настоящей любви, Десмонд? — Лоренс бросает на меня любопытный взгляд. — Я видел твои снимки с Софи в новостях…

— Между нами были фиктивные отношения, потому что это было условием Bugatti. После светских тусовок я ехал в бар, а она возвращалась к своей девушке.

— А кроме Софи? — спрашивает Лоренс, и я отрицательно мотаю головой.

— Мое сердце всегда будет принадлежать этой малышке, — отвечаю я, указывая на Mustang.

Даже если бы Софи нравились члены, а не вагины, у нас бы все равно ничего не сложилось. Софи была слишком… пустой. Поверхностной. Холодной.

Она была полной противоположностью Кристианы.

Я ненавижу и презираю ее за то, что она трахалась с другими за деньги. Точнее, должен был ненавидеть и презирать. Но теперь, кроме ненависти и желания бросить ей очередной вызов, появилось нечто другое.

Как оказалось, одного вечера в объятиях этой девушки стало достаточно, чтобы сломать мои принципы. Я больше не мог быть уверенным в том, что никогда не смогу закрыть глаза на ее прошлое. Кто я после этого? Слабак? Тряпка? Слюнтяй?

Через некоторое время вместе с Лоуренсом я выхожу из гаража и оказываюсь в холе, заполненном людьми. Прошло два года, но в интерьере ничего не изменилось. Это громадное пространство по-прежнему представляет собой истинный пример стиля лофт — возвышающиеся над головами нетронутые краской стальные балки, черные металлические винтовые лестницы, раскинутые по периметру и ничем неприкрытые трубы вентиляции, серые цементные стены, которых практически не осталось.

Я помню, как перед гонками молодежь разбивалась на группы и слонялась по территории до объявления старта. Все веселье начиналось после гонок. Никакого пафоса. Все просто кайфовали под громкую музыку и алкоголь, а затем парочки уединялись в тачках или на верхних ярусах.

Но сейчас до начала заезда остается больше часа, а в холле уже толпится народ. В центре зала диджей играет «Often» Weeknd в лаундж обработке, официанты разносят шампанское на подносах, у одной из стен находится бар. Присутствующие разделились на тех, кто готовится к заезду, и гостей — разодетых в дизайнерские шмотки парней и девушек.

— Откуда столько людей? — я оборачиваясь к Лоуренсу. — На открытие приедет Джастин Бибер или Бруно Марс?

Он посмеивается и хочет что-то ответить, но его перебивает девушка, внезапно появившаяся из толпы.

— Я ваша поклонница, Десмонд, — с милой улыбкой она протягивает руку для знакомства. — Татум.

Я коротко киваю и немного озадачиваюсь перед тем, как пожать ей ладонь. Стоящий рядом со мной Лоуренс коротко прыскает. Засранец.

— Чудесно, — Лоренс говорит вместо меня, потому что я молчу. — Спасибо, что пришли.

Я закатываю глаза. Конечно, у него явно лучше меня получается вести разговоры с фанатами гонок.

— Я не смогла пропустить такое событие, — хихикает Татум. — Две звезды на одной трассе. Это впечатляюще.

Две звезды. Похоже, она имела в виду Джеймса Уильямсона — двадцатишестилетнего призера Формулы-1. Вот только мало, кто знает, что за последние три года Джеймс чаще посещал клиники для наркозависимых, чем садился в кокпит[12] гоночного болида.

Однако слава именитого пилота шла впереди него, и контракты со спонсорами вынуждали его посещать мероприятия, связанные с гонками, и давать интервью. Но зачем Уильямсону понадобилось приезжать в пресловутый «Саффолк-Даунс»?

— Организатор решил хорошенько заработать на ставках и пригласил несколько популярных гонщиков, — будто бы прочитав мои мысли, говорит Лоуренс. — Все ждут зрелищных заездов, и ты будешь в паре с Уильямсоном.

Несмотря на то, что Уильямсон на шесть лет старше меня, я выигрывал гораздо больше заездов. Я сделаю его на первом круге. Это будет легко.

Лоуренс продолжает беседовать с девушкой, а я подхожу к бару и заказываю охлажденную бутылку минеральной воды. Вокруг меня постоянно раздается звон бокалов, смех и разговоры, со временем слившиеся в единый гул. Ко мне то и дело кто-то подходит, и я обмениваюсь с ними короткими фразами, не вступая в диалог. Мои мысли находятся далеко отсюда.

«После гонок я приду на вечеринку, и ты будешь искать встречи со мной».

Я открываю бутылку и делаю крупный глоток. Твою мать, каким же надо быть говнюком, чтобы сказать это. Но пока Кристиана не прекратит мне врать, разве она достойна нормального обращения? Она снова обманула меня. Она снова затеяла игру, правила которой были для меня непонятны: сначала Кристиана строила из себя безразличную стерву, а затем явно… смущалась.

Пару грязных словечек, сказанных мною, и Кристиана вспыхивала, будто ни разу не слышала непристойностей. Пара касаний по ее телу, и ее охватывал трепет, который я ощущал даже сквозь одежду. И