– Уже не так.

– Кстати, вам никогда не приходило в голову, что вас могли прибрать к рукам мои конкуренты? Обработали вас, как в сектах обрабатывают, а потом ко мне заслали. Подгаживать и шпионить. Как тупых овец на заклание заслали.

Макнув указательный палец в соус, он облизал его. Выглядело это, конечно, отвратительно, но почему-то есть мне захотелось еще больше.

– Может, отчасти ты и прав.

– Да неужели?! Это тебе пустой желудок помог сообразить? Но не надейся, ты меня не разжалобишь. Таких кушаний вам больше не обломится. Вы свое уже откушали.

Изваляв кусочек мяса в соусе, он отправил его в рот и начал медленно жевать.

– Стало быть, так ты с нами расправишься? Голодом заморишь?

– Нет, хотя следовало бы. – Шакалов облизал пальцы и опять поднялся. – Вас накормят, обязательно накормят, но вот чем – это уже другой вопрос.

– Зачем вы людей похищаете, ответишь?

– Все неймется тебе, да? Очень хочется знать? Так скоро узнаешь. Обещаю. Собственными глазами увидишь.

Хомяк ехидно хихикнул.

– Вижу, ты суслика по карьерной лестнице продвинул. Допуск на объект ему выдал. Не боишься, что туристов начнет сюда водить?

– Я не суслик! – рассыпав на пол горсть орешков, вскочил Хомяк.

– Точно, как я мог запамятовать, ты же у нас хряк заморский.

Хомяк попытался что-то возразить, но то ли от внезапно нахлынувших переживаний, отнявших у него дар речи, то ли от прихода осознания, что он и впрямь «хряк заморский», он издал только похрюкивающие звуки. Давид залился нездоровым смехом. Я поддержал. Затем заразился Шакалов, а следом уже Танк и Димон. Сделав обиженное лицо, Хомяк плюхнулся на диван и продолжил уминать арахис.

Смех быстро прекратился, когда Шакалов поднял руку и громко заговорил:

– Хомяк, может, и не шибко смышлен, но он мне верен! В отличие от вас, предателей, пусть и очень смышленых! Поэтому нет, не боюсь!

– Ясно. Как и ясно мне то, что ты одержим властью и любишь роскошную жизнь, легкие деньги и молодых девчонок. Но вот никак не возьму в толк, как ты с долговязыми упырями спутался? По-моему, это даже для тебя перебор.

– Что ты несешь? Какие еще долговязые упыри?

– Это он так, Вениаминович, о наших инопланетных друзьях отзывается, – вмешался Танк.

– Ха-ха! Остроумно, однако. Сам придумал?

– Нет, – поторопился я.

– Понятно. Молотовский фольклор.

– Откуда о «Молоте» знаешь?

– Я все о вас знаю. И о «Молоте». И о цели вашего прибытия. И даже о бездарном писаке Громове, который, ко всему прочему, еще и бестолковым военачальником оказался. Думаешь, стояли бы вы здесь на коленях, как провинившиеся ребятишки, если бы я не выяснил, что за чертовщина творится на вверенной мне территории?

– Вряд ли.

– Вот именно. Вы бы у меня собственной кровью захлебывались, пока все до малейшей подробности не выложили.

– И кому же нам за это в ножки поклониться? Если не секрет, конечно.

– Не секрет. – Положив в рот еще один кусочек бифштекса, он вручил тарелку Хомяку и присел рядом с ним. – Имеется в вашем дырявом батальоне одна мимоза…

– Инга.

– Она самая. Молодец баба. И красавица, прямо кровь с молоком, и с мозгами дружит. Рассказала все как на духу, причем без малейшего прессинга с нашей стороны. Она сама изъявила желание исповедаться.

– Так что там с долговязыми?

– Любопытство так и распирает, да?

– Есть немного.

– Ладно, потрачу на вас еще немного времени, тем более с меня причитается.

– В смысле?

– Вы, сами того не подозревая, помогли мне вскарабкаться почти уже на самую вершину. Представьте только, на каком я теперь счету у инопланетных братьев, ведь силы сопротивления раскрыты и разгромлены. И все благодаря мне. По крайней мере, они так думают. Главное – мастерски лапшу на уши развесить, даже если их и нет вовсе.

– Да, в этом ты мастак.

Судя по его самодовольному лицу, он воспринял мои слова как комплимент.

– Мы с Танком целый план им обрисовали. О том, как агентов к вам внедрили, как готовили ловушку, заманивая сюда, и сколькими бойцами мне пришлось пожертвовать во имя их блага. Они с удовольствием проглотили все, что мы им наплели, и даже не поперхнулись.

– Молодцы еще, что и от крысы очкастой избавили. Достал он нас, конечно, капитально. Везде свой нос совал и наверх постукивал, – произнес Танк вполне доброжелательным тоном.

– Да-да, гнида редкостная! – Шакалов потянулся к тарелке, но, увидев там пухлые пальцы, макающие в соус предпоследний кусочек мяса, скривился и передумал. Кинув косой взгляд на Хомяка, из-за которого тот чуть не подавился, он тихо повторил: – Гнида редкостная.

– Так за такие заслуги не грех нас и помиловать. Отпустить. Естественно, с подпиской о неразглашении.

– Не-не-не, вы свой выбор сделали. И теперь будьте добры за него заплатить.

– Мы-то заплатим, а ты, думаешь, платить не будешь? Все мы под богом ходим. Придет время, когда и до тебя его могущественная рука дотянется.

– Духовная семинария по тебе плачет, сынок. Такой талант пропадает.

– А по тебе – электрический стул.

– Электрический? – усмехнулся Шакалов. – Это ты о массажном, что ли?

Танк и Димон засмеялись, а Хомяк, не переставая жевать, оглядел всех исподлобья и фальшиво улыбнулся.

– Ага, о нем. Ты так ничего и не рассказал о корешах своих долговязых.

– Так… сколько же лет уже прошло?.. Да где-то пятнадцать, наверное, не меньше.

– Со дня вашего знакомства?

– Ко мне тогда за помощью обратился один очень влиятельный человек. И я ему, конечно же, помог, приложив немалые усилия. Он был безгранично благодарен, а также приятно удивлен моему умению эффективно и быстро решать проблемы любой сложности. Через несколько недель поступило предложение, за которое я бы отдал многое. Пошел бы на все. Да пол-Москвы бы вырезал, если бы потребовалось.

– А семью свою вырезал бы?

– Вырезал бы! – выпалил он, хлопнув ладонью по подлокотнику дивана. – Такое предложение поступает только единожды и только избранным, а семья – запросто заводится новая. Как какое-нибудь домашнее животное.

– А свою мать, отца? Их ты тоже причисляешь к домашним животным и легкозаменяемым?

– Говорить о них бессмысленно, потому как их уже давно нет на этом свете.

– Ясно. Все с тобой ясно. Так что тебе там предложили?

– Войти в самый элитный круг людей. Стать частью их тайного сообщества. Стать частью нечто большего, значимого, великого. Понимаешь, какой чести я удостоился? Какую возможность мне предоставили?