Сражение при Босворте, решающая битва гражданских войн в Англии XV столетия, парадоксальным образом стало одним из самых незначительных по количеству участников. По числу как нобилей, так и людей неблагородного звания эту битву не сравнить с Тьюксбери или Барнетом и уж, безусловно, никак не поставить в один ряд с противостоянием при Таутоне. Проявленное всеми слоями общества нежелание связывать себя с политикой есть, по всей вероятности, самый суровый приговор короткому правлению Ричарда III. Генрих Тюдор, в 1483 году с политической точки зрения бывший пустым местом, сумел пройти маршем через Уэльс и далее в Англию, почти не встречая противодействия, и нанести поражение в битве королю, который должен был бы бросить на соперника всех верных подданных и все ресурсы королевства. Ведь Тюдор начал вторжение без поддержки французской короны, на занятые лично деньги, впопыхах и с помощью всего тысячи французских наемников.

В конечном счете можно сделать вывод, будто Ричард проиграл и погиб в результате проявления рыцарской бравады, но его поражение показало всю природную противоречивость и непопулярность его режима. Было бы, безусловно, ошибкой утверждать, что события августа 1485 года не стали «ответом на возмущение, вызванное убийством принцев в Тауэре» [141]. Если верхушка Йоркской партии охотно выражала готовность поддержать Ричарда против Вудвиллов в апреле 1483 года, то желающих смириться с казнью Гастингса и узурпацией власти нашлось куда меньше, и совсем уж немногие закрыли глаза на смерть сыновей Эдуарда.

Содействие мятежу Бакингема, а потом в итоге и претензиям на престол Генриха Тюдора со стороны столь большого количества сторонников дома Йорка — прямой результат того, какими путями и средствами Ричард овладел короной. Став королем, он, невзирая на всю его личную приверженность справедливости и стремлению к должному правлению, нашел столь скромный фундамент для своей власти, что не мог рассчитывать даже на верность близких людей вроде графа Нортумберленда, бывшего его преданным сторонником на протяжении 1470-х годов. Нет сомнений, что узурпация власти сама по себе ослабляла авторитет короля, делая появление соперников и соискателей престола не просто вероятным, но и очень возможным. Данное обстоятельство проявилось в готовности людей поддерживать претендентов из-за узких политических целей и в их общей отстраненности от политики, в результате чего самый маловероятный кандидат на трон и сумел преуспеть в своих начинаниях. С такими вызовами и столкнулся новый король Генрих VII.

Генрих Тюдор удерживал престол самыми разными мерами — примирением, подавлением и угрозами. С одной стороны, примерение было неизбежно: как Эдуард IV и Ричард III, новый монарх добился успеха во главе небольшой группировки, сил которой не хватало для управления всем королевством. Большинство профессиональных администраторов, занимавшие места в центральных судах, в главном казначействе и канцелярии, сохранили свое положение. При высоких должностях остались и многие из тех, кто не выступал против захвата власти Генрихом особенно деятельно. К примеру, в конце 1485 года Генрих назначил барона Джона Динхэма, губернатора Кале при Ричарде, лордом-казначеем Англии. Генрих продолжал использовать подходы, опробованные Эдуардом IV, и назначал друзей и членов семейства на посты в местных органах власти: барона Джайлса Добени на юго-западе, Джаспера Тюдора, возведенного в достоинство герцога Бедфорда, в валлийских марках, а Стэнли — на северо-западе.

Но вместе с тем Генрих не смог бы управлять без широкой и активной поддержки родовой знати. Соответственно, графы Нортумберленд и Уэстморленд, отдавшие себя на волю нового короля после Босворта, уже в декабре вышли из заточения и радостно встретили Генриха, когда тот в марте 1486 года отправился по северным областям. Самым важным из шагов нового короля на пути примирения стала, однако, его женитьба 18 января 1486 года на Елизавете Йоркской, дочери Эдуарда IV. Данное действо в риторике тюдоровских пропагандистов послужило символом единения Алой розы Ланкастеров и Белой розы Йорков. Потребовалось папское дозволение (степень родства жениха и невесты считалась недопустимой для брака), коего добился епископ Мортон, побывав в Риме в самом начале того же года.

Король Генрих VII (1457–1509). Гравюра Э. Боке из «Каталога венценосных и благородных авторов» Х. Уолпола. Великобритания, 1806

© Georgios Kollidas / shutterstock.com

Этот брак, вступить в который Генрих торжественно поклялся еще в изгнании, имел как символическое, так и практическое значение. Женитьба давала шанс на объединение сторонников Тюдоров и Йорков (смывая поставленное Ричардом III клеймо бастардов c потомства его брата) и обещала укрепление династии, особенно в свете появления на свет принца и законного наследника мужского пола Артура 18 сентября 1486 года, ровно через восемь месяцев после вступления родителей в брак. Вместе с тем узаконивать права на корону (чего очень хотел новый режим) подобным образом не требовалось. Ведь Генрих официально объявил о намерении жениться на Елизавете только 10 декабря 1485 года, уже после признания его королем в парламенте.

Елизавета Йоркская. Портрет работы неизвестного художника. Дерево, масло. Ок. 1500

Действительно, уже первый парламент Генриха сигнализировал о природе нового порядка Тюдоров. Депутатов призвали в Вестминстер к 7 ноября, через неделю после коронации (30 октября). Точных данных о составе палаты общин нет, но выбор в спикеры сэра Томаса Лоуэлла, очередного новичка в парламенте и одного из наиболее доверенных сподвижников нового короля, позволяет представить себе природу собрания. Генрих вовсе не испрашивал у парламентариев утверждения своего титула. Вместо этого он представил свое право на корону как свершившийся факт, а вынесенное прежде в отношении него решение о лишении всех прав попросту аннулировалось, поскольку он стал королем.

Не требовалось в качестве основания для этого и лишать всех прав и титулов Ричарда: благодаря хитрым уловкам отсчет правления Генриха начался с 21 августа, ровно за день до битвы при Босворте, то есть на поле Генрих вышел уже как король[142]. В строках акта, отменяющего Titulus Regius, говорилось предельно ясно: «Наследованию короны королевств Англии и Франции… быть, надлежать, оставаться и пребывать в самой царственной персоне нашего нового государя суверена короля Генриха VII и в наследниках его, что явятся законно, и ни в ком ином»[143] [144]. Что очень важно, здесь нет ни намека на предстоящую свадьбу с Елизаветой Йоркской.