Парламент проявил щедрость в отношении финансов короны; пусть прямого налогообложения Генрих не испрашивал, но он получил пожизненное право взимать потонную и пофунтовую пошлины. Отдельные 14 000 фунтов в год предоставлялись на содержание королевского двора, а новогодний парламент принял решительный акт о возобновлении пожалований, касавшийся всех пожалований короне начиная с 1455 года. Последний документ, несмотря на впечатляющее количество исключений — 461 пункт (в сравнении с 288 в 1465 году), позволял Генриху по крайней мере проявлять щедрость по отношению к новому кругу ближайших подданных.

Вместе с тем Генрих не пренебрегал репрессиями и запугиванием, что особенно ярко проявлялось на севере Англии. Север имел первоочередную важность для нового короля: могущественные семейства магнатов — Перси, Стэнли и Клиффорды — располагали там огромными военными ресурсами. В свое время регион оказал деятельную поддержку Ричарду III. Более того, тамошнее побережье предоставляло удобную возможность для вторжения, чем воспользовались Генрих Болингброк в 1399 и Эдуард IV в 1471 году; к тому же не следовало забывать о близости Шотландии. Политика Генриха носила тут двойственный характер. Во-первых, он миловал и жаловал тех, кто ранее выступал на стороне Ричарда. Город Йорк получил снижение наследственной арендной платы за землю за назначение преданных Тюдору чиновников; графу Нортумберленду корона в итоге позволила вернуться в свои владения, ибо он подчинился новому королю. Во-вторых, Генрих создал систему залогов (известную как поручительства), привязавшую друг к другу северное мелкопоместное дворянство и нобилитет, а тех и других вместе — к королевским слугам в Вестминстере. Механизм угрожал материальными взысканиями при малейшем намеке на проявление нелояльности короне (скажем, при неявке по вызову короля на совет), но вместе с тем давал шанс на примирение вчерашних противников. Бароны Скруп Болтон и Мэсэм, например, вставшие на сторону графа Линкольна во время мятежа в 1487 году, уцелели, но попали в эти оковы.

Успех проводимой Тюдором политики очевиден из реакции на восстания против его правления в промежутке между 1485 и 1487 годом. В начале 1486 года Хамфри Стаффорд из Графтона (Вустершир) попытался поднять центральные области от имени сына Кларенса Эдуарда, графа Уорика, а виконт Фрэнсис Лоуэлл, в прошлом камергер Ричарда III, попробовал взбаламутить область вокруг бывшей вотчины Ричарда в Миддлэме (Йоркшир). Оба мятежа в результате обернулись не более чем простыми неприятностями для короны: когда 20 апреля Генрих добрался до Йорка, воинство Лоуэлла уже рассеялось, а сам он бежал в Нидерланды, что проделал вскоре и Джон де ла Пол, граф Линкольн. Де ла Пола, приходившегося кузеном Эдуарду IV и Ричарду, назначали престолонаследником после смерти в 1484 году принца Уэльского, но, невзирая на участие графа в сражении при Босворте на стороне Ричарда, он не был наказан. Похоже, мотивация к бунту для него состояла скорее в верности дому Йорков, чем в личной приверженности Ричарду, и в заговор его, по всей вероятности, втянула Маргарита Бургундская.

В феврале 1487 года Линкольн внезапно бежал в Нидерланды и в следующем месяце вместе с Лоуэллом уже действовал в Ирландии во главе небольшого войска, нанятого вдовствующей герцогиней Бургундии. Там под знамена некоего Ламберта Симнела, якобы графа Уорика, провозглашенного королем Эдуардом VI, встали ирландские графы Килдэр и Десмонд. В июне Линкольн, Лоуэлл и Симнел высадились в Ланкашире; но, как и в прошлом году, мятежники не сумели собрать вокруг себя сторонников Йоркской партии или по крайней мере симпатизировавших им людей. 16 июня на Стоук-Филд около Ньюарка в Ноттингемшире мятежники вступили в боевое соприкосновение с армией Генриха, усиленной людьми Стэнли. Непродолжительная битва закончилась кровавым поражением повстанцев. Линкольн погиб, Лоуэлл пропал без вести, а Симнела отправили работать на королевских кухнях, что наглядно показывает, насколько малозначительным считался его мятеж[145].

Битва на Стоук-Филд стала переломным моментом для Генриха и подтвердила очевидный факт: пусть отдельные личности и продолжали строить козни против нового короля, королевство в целом не хотело более ни мятежей, ни гражданской войны. 25 ноября 1487 года Елизавета Йоркская в конечном счете официально стала королевой Англии. Именно символический акт коронации, а не свадьба почти двумя годами ранее ознаменовала собой окончание Войны Алой и Белой розы.

Комментаторы последнего времени не находят особых связей между войнами 1459–1464 и 1469–1471 годов, а также событиями 1483–1487 годов. Победа Эдуарда IV в 1471 году и последовавшие за ней двенадцать лет устойчивого правления положили конец династической неопределенности и политическому беспорядку, вызвавшим крушение династии Ланкастеров. Но основные условия для продолжения напряженности сохранились. Невзирая на раздающиеся в наши дни заявления об обратном, образ правления Эдуарда не отличался энергией и эффективностью, сравнимыми с действиями Генриха V. В 1475 и 1477 годах Эдуард вызвал разочарование представителей влиятельных групп сторонников Йорков, а к 1483 году проводимая им политика как внутри страны, так и за границей начала рушиться. Об этом короле, безусловно, нельзя сказать, что он «оставил династии прочный трон». Не прошло и двух месяцев после его кончины, как Эдуарда V лишил власти и, по всей вероятности, приказал убить собственный дядя, а потом ближайшие сторонники бросили Йорков на произвол судьбы ради сомнительного претендента на корону, отдаленно связанного родственными узами с домом Ланкастеров.

Узурпация власти Ричардом Глостером стала одним из наиболее отвратительных и беззаконных деяний на самом верху политической элиты даже для столетия, буквально изобиловавшего сходными злоупотреблениями. Захват трона выбил опору из-под ног монархии и королевской власти в Англии XV века. Генрих Тюдор сделался королем Англии в августе 1485 года благодаря сочетанию удачи (открытые сражения — дело рискованное, в чем на собственном печальном примере убедился как Ричард III, так и его отец, герцог Йоркский) и безразличию значительной части подданных. Именно недостаточное вовлечение в политические процессы знати и народа, как ни парадоксально, позволило Генриху построить новое здание королевской власти с определенно тюдоровскими методами управления и политической культуры. Это сооружение устояло на протяжении целого столетия еще более радикальных перемен.

Историки нашего времени практически единодушны во мнении, что Война Алой и Белой розы довольно незначительно повлияла на английское общество в краткосрочной и тем более долгосрочной перспективе [146]. Мрачные картины, нарисованные в эпоху Тюдоров (100 000 убитых англичан, обескровленная аристократия, обнищавший народ), сменились полотнами в иных тонах: все было не так уж мрачно, расцветала культура мелкопоместного дворянства, росла внутренняя экономика, а боевые действия были ограничены по продолжительности и интенсивности. По оценкам, суммарное фактическое время военных кампаний варьирует от «немногим более двенадцати или тринадцати недель за тридцать два года» примерно до двух лет. Однако долгими или нет были походы и сражения, большинство историков соглашаются с выводом современника событий, французского наблюдателя Филиппа де Коммина: если сравнивать положение Англии с состоянием дел у соседей на континенте, ее население избежало худших крайностей войны. Англия XV столетия представляла собой «самую мирную страну в Европе» [147].