салфеток.

— О, спасибо, малыш.

— Ур-р-р…

Приоткрыв пухлую пачку, я аккуратно подцепил ногтем белоснежный прямоугольник. Затем еще раз, и еще. Скользкий, зараза…

— И все-таки, отец Малькольм, вы и ваши коллеги болваны, — усмехнулся Мозес. — Когда Эо колдовал иллюзию, то при открытии сейфовая дверь мигнула зеленым. А тут золотым. Могли бы и заметить. Разница-то колоссальная.

— Кстати да, — кивнул Герман. — Мы бы тоже могли догадаться. Раз эти парни так фанатеют от золота, то и сигнал должен был быть соответствующим.

— Не факт, — возразил я, после чего психанул и разорвал упаковку салфеток к чертовой матери. — Этот монолит изготовили в Ундгрофе. Пару дней назад я обратился к их мастерам через Ублюдка Джека и выкупил спецификации. Изначально дверь светилась зеленым. Так что это уже сами отцы заморочились и внесли модификацию.

— Да и пофиг, — Мозес вышел вперед. — Сработало, и ладно. А теперь за мной, братва. Заценим эту гадкую пародию на пещеру Аладдина.

— Почему это сразу гадкую? — не понял танк.

— Потому что от неё за километр веет жадностью и поломанными судьбами. И лично у меня эти груды сокровищ вызывают исключительно противоречивые чувства, так как я уверен, что буквально за каждым из этих предметов стоит кровь, боль и обман. А значит, грабить их — все равно что пытаться натянуть на глобус сову сомнительной морали. Ну или хорошенько посидеть на толчке, а затем получить угрюмый «поцелуй Посейдона». Вроде бы хорошо и полезно, но все равно неприятно. Осадочек, знаете ли.

— Думаю, в плане эпичных метафор ты только что переплюнул самого Гласа. Ибо более дурацкого сравнения я не слышал, — улыбнулся я.

— То ли еще будет.

— Деньги — есть деньги. Не хорошие и не плохие. Вопрос только в том, как ими распоряжаются. Ну и получают, естественно.

— Знаю. Отстань. Кто-то же должен был сумничать? Раз шаман у нас теперь вместо панды.

Усмехнувшись, монах перешагнул через толстенный дверной проем и направился к ближайшему скоплению артефактов, как неожиданно был схвачен Гундахаром за шкирку и отброшен назад. Резко и грубо.

— Эй! Какого хрена?! — возмутился толстяк.

— Стой на месте и ничего не трогай. Это еще не всё.

— Да ладно?! Снова враги?!

Генерал не ответил.

Хуже того, в отличие от остальных он выглядел весьма обеспокоенным. Замер как статуя и настороженно смотрел куда-то вдаль, словно хищник. Затем отстегнул плащ и медленно достал из ножен катану с напылением из божественной стали. Оружие, которым он еще ни разу не пользовался. Берег для особого случая.

В то же мгновение мы наконец-таки увидели источник опасности: прогуливающуюся вдоль стеллажей зловещую фигуру монстра с «плавающими» под его кожей десятками лиц.

Обнаженное, слепое и лысое, это существо было похоже на живое воплощение ночного кошмара. Эдакого двухметрового мутанта и худощавую химеру с пузырящейся рубцовой тканью вместо носа и глаз. Да еще и с коленями, вывернутыми в обратную сторону как у саранчи, что в совокупности делало его облик одновременно омерзительным и пугающим. Аж мурашки побежали по коже.

Почуяв нас, существо тотчас же отрастило зазубренные костяные клинки прямо из рук и окутало себя багровой аурой. При этом я успел заметить, как десятки лиц хищно оскалились и проткнули зубами бледную кожу, выпуская наружу ручейки гнойного яда. Казалось, будто бы они не только жаждали крови, но и пытались сожрать самого носителя. То рычали и хрипели, то протяжно завывали, словно кричали от непереносимой муки. Страдали от бессильной злобы и сдавливающей их тесной плоти.

— Матерь божья… Это что еще за тварь?! — простонал Мозес.

— Неприкаянный. Или Безликий, — ответил Гундахар. — Еще один рудимент со времен прошлой эпохи. Коллекционер проклятых душ.

— Он опасен?!

— Как тебе сказать, — мрачно усмехнулся игв. — Когда-то давно Безликие были выведены для борьбы с архангелами. Это злобные, сильные, ядовитые и чрезвычайно быстрые гады с колоссальным сопротивлением к магии и бешеной регенерацией, — генерал продолжал смотреть на монстра, не отрываясь. — Соберешь трех таких, и от Серафа разве что мокрое место останется. Хотя в своем нынешнем состоянии он бы и с одним не управился. Слишком медленный, слишком пьяный. Как бывалый солдат, что после войны разжирел и обабился. Но признаю: я удивлен. Думал, все Неприкаянные давно сдохли.

— Тогда какого черта он делает тут?! В хранилище Святого Трибуна?!

— Так пораскинь мозгами, кретин. Судя по всему, его пленили, ассимилировали и сослали сюда. Сделали из него сторожевого пса, чтобы никто не мог забрать себе ничего лишнего. Мудрое решение. Я бы тоже так поступил. Ни один человек, за исключением бога, не сможет победить Неприкаянного в одиночку. А значит, хранитель из него лучше некуда.

— Так, — я повернулся к отцу Малькольму. — Надо, чтобы вы его отозвали.

— Боюсь, это невозможно, господин Эо, — на удивление вкрадчиво ответил святоша. — Безликого можно отогнать при помощи Странганора. Артефакта, которого у меня при себе нет. Я специально не стал его брать, когда подумал, что вы умудрились прорваться в хранилище.

— Мило с вашей стороны, — я покосился на монстра. — Что ж, в таком случае готовимся к бою.

— Нет, не готовитесь, — покачал головой Гундахар. — Зря только Монсальваты потратите. Я буду сражаться с ним один на один.

— Но ты ведь сам только что сказал, что ни один человек не в состоянии победить Безликого в одиночку! — возразил Герман. — А значит, вместе у нас шансов больше!

— Я не человек, болван. Я — игв. Тот, кто в былые времена рвал Неприкаянных как щенят. В виде проверки на мужество и мастерство. Поэтому посторонись и наблюдай за боем. Уверен, тебе будет, чему поучиться. Остальных это тоже касается.

— Но толпой-то мы точно с ним сдюжим! — не унимался танк.

— Велор, я ценю твое рвение. Как и желание мне помочь. Однако рисковать все равно не позволю.

— Да даже если и умру пару раз, что с того?

— Убивая противника, Безликий может высосать его душу. Будешь обнулен и превратишься в одно из тех лиц на его коже. Надеюсь, теперь-то ты понял, в чем суть? Ты слишком молод.

— И все равно это как-то непра…

— Да чтоб тебя! Это не предмет для дискуссии, а приказ!

Разозлившись, генерал изо всех сил пнул Германа в грудь, отбросив его