– Брайант, у меня к тебе только два вопроса. Ты что, рассказываешь мне все эти истории для того, чтобы успокоить?

Потому что они ее действительно успокаивали.

– Скажу так – я боюсь тебя в гневе, когда мы один на один или в закрытом помещении. Так что считай это самозащитой.

– И последнее – что случилось с Рупертом?

– Мне удавалось хранить этот секрет целую неделю. Всю ее я провел в своей комнате, а не с друзьями. А в понедельник утром ма спросила, не собираюсь ли я отнести клетку в школу, и сказала, что надеется, что каникулы мне понравились.

– Брайант, честное слово… – Ким рассмеялась.

Она не договорила, услышав звонок своего телефона.

– Стейс, скажи же мне, что ты нашла что-то стоящее, и спаси меня от историй Брайанта о том времени, когда он…

Констебль прервала ее, и пока она говорила, глаза Ким раскрывались все шире и шире.

– Черт побери, Стейс, – сказала инспектор, когда коллега закончила. – Отличная работа.

– В чем дело? – спросил Брайант. Они как раз подъехали к парковке возле больницы.

– Разворачивайся и вези меня назад в дом Белинды. И побыстрее.

– Зачем? – спросил сержант, объезжая парковку.

– Затем, что Стейси сделала мне роскошный подарок. И сейчас я наконец сотру эту улыбочку с физиономии Вероники.

Пенн ничуть не удивился, увидев детектива-инспектора Тревиса, который ждал его у выхода из допросной.

– Ну?

В его вопросе сержанту послышалась тревога, смешанная с надеждой.

– Честное слово, командир, я совершенно не понимаю, что здесь происходит, – Пенн покачал головой. – Сейчас она вернулась к своему изначальному заявлению. Клянется, что он был дома вместе с ней.

Тревис отступил к стене коридора, давая пройти двум констеблям. Прежде чем заговорить, он подождал, пока они отойдут на достаточное расстояние.

– И почему же она вдруг опять поменяла показания?

– Испугалась, узнав о трупе соседа, найденном на железнодорожных путях.

– Что само по себе может не иметь к делу никакого отношения, – заметил инспектор.

Пенн согласно кивнул, хотя и считал, что ни один из них этому не верит.

– Ну, а как твой внутренний голос? На этот раз она говорит правду? – поинтересовался Тревис.

– Она явно чего-то боится. Руки трясутся, голос немного дрожит, и клянется она жизнями своих детей. Да и спеси у нее поменьше, чем в те два предыдущих раза, когда мы встречались.

– Пенн, это полный залет. Мы по горло в дерьме, и без лопаты.

– Согласен, сэр. И чтобы хоть как-то сдвинуть это дело с мертвой точки, мне необходимо поговорить с одним человеком. Предупреждаю, что вам это может не понравиться.

Войдя в бунгало, Ким в холле столкнулась с Вероникой. Неподвижное лицо женщины напряглось.

– Инспектор, меня это начинает утомлять, а у меня еще очень много работы.

Ким достала свой полицейский значок и подняла его в воздух.

– Полиция! – громко крикнула она. – Для всех объявляется перерыв. Немедленно.

Две уборщицы, стоявшие рядом, недоуменно оглянулись.

– Убирайтесь! – рявкнула Стоун, и комната мгновенно опустела.

Впервые она увидела на лице Вероники неуверенность.

– Почему вы не сказали нам всей правды о Белинде? О том, что она сама была вундеркиндом? И участвовала в самом первом конкурсе «Брейнбокс»?

Вероника отступила на шаг и оперлась рукой о только что очищенную крышку серванта.

– Прошу прощения, но я не понимаю, как эта информация может помочь в поисках убийцы.

– Не валяйте дурака, мисс Эванс, – ведь мы обе знаем, что вы далеко не глупы. Вы знали, что она собиралась на это мероприятие, и предпочли ничего не сказать нам об этом. И только теперь мы узнали, как тесно она была связана с «Брейнбокс». Белинда была гениальным ребенком, так?

Вероника молча кивнула. Казалось, она не доверяет своему голосу.

– Вы не хотели, чтобы она туда ехала?

И опять женщина молча покачала головой.

– Да говорите же, ради всего святого. Мы знаем ваш секрет, но убей меня бог, если я понимаю, для чего его надо было так тщательно охранять.

– Она ездила туда каждый год, если у нее появлялась такая возможность. Ездила для того, чтобы вспомнить, чтобы вернуться в то время, когда были живы наши родители. Кроме того, она ловила кайф, изучая детей, их поведение и отношение к окружающим… Она даже верила, что может предсказать, какими они станут в будущем. Понимаете, она с ними общалась, задавала им вопросы. Пыталась их понять…

– Зачем?

– Затем, чтобы понять самое себя.

– Не понимаю, – вмешался в разговор Брайант. – Она была образована, у нее была хорошая работа – все в ее жизни было сбалансировано и уравновешено…

– Вы вот это называете уравновешенным? – уточнила Вероника, взмахнув рукой в сторону гор мусора. – Вы считаете это нормальным? Когда родители умерли, Белинда сохранила все их вещи до последней мелочи и окружила себя ими. И каждая из них была ей памятна по-своему. Она хотела, чтобы все вернулось на круги своя.

Пока женщина говорила, Ким внимательно наблюдала за ней.

– А каково это, быть сестрой гения?

Вероника пристально посмотрела на нее.

– А вот это запрещенный прием, инспектор. И вам это ничем не поможет. Могу только сказать вам, что такие семьи уже не могут жить нормальной жизнью.

– Продолжайте, – попросила Ким. – Расскажите мне хоть что-нибудь, что поможет нам понять, как все изменилось после появления Белинды.

Вероника на мгновение задумалась, а потом на ее лице появилась печальная улыбка.

– Возьмем куклу. У меня была кукла. Ничего особенного – тряпичная, в хлопчатом платье, с нарисованным лицом и несколькими клоками желтой шерсти вместо волос. Родители подарили мне ее, когда мне было два года.

«Какое подробное описание игрушки, полученной в подарок больше шестидесяти лет назад», – подумала про себя Ким.

– В детстве у Белинды часто случались колики, и она успокаивалась только тогда, когда я махала Джемаймой у нее перед глазами. Она наблюдала, как я заставляла куклу танцевать, размахивать руками и корчить рожи. Это было универсальное лекарство. Белинда все это обожала, и когда ей было плохо, она указывала мне на Джемайму и улыбалась. К тому моменту, когда Белинда пошла в школу, куклу уже звали «Мима», и она продолжала успокаивать мою сестру, когда та бывала несчастна.

На губах Вероники промелькнула ностальгическая улыбка, но они сразу же вновь сжались.