утопления в Ниле провозгласили Богом. Вот тебе еще один Христ! Адриан надеялся с помощью мальчишки затмить Того, кто пострадал за всех нас. Адриан не один такой. Знаешь, сколько объявилось тех, кто извращает заповеди Христа. Поклонники Хрѝстоса или «ловцы теней», как они себя называют, – самые гнусные. А есть еще валентиниане, маркиане, карпократиане…

Бебий прервал его:

– Как ты дашь знак, что все готово?

– Я нарисую на колодце возле твоего дома крест.

* * *

В начале улицы Бебий различил укрывшегося в тени Храбрия.

Тот подошел к нему и тихо выговорил:

– Сын хозяйки.

– Где он сейчас?.

– У мамаши. Я могу вызвать его в сад. Он даже не пикнет…

– Нельзя, Храбрий.

– Позволь, господин!! В память о Пантее!..

Это был сильный удар! Храбрий словно в висок угодил.

Почему те, кто был рядом, разглядели, а он, такой умный, образованный, велеречивый, – непростительно согрешил.

Это подвернувшееся на язык словцо, вынырнувшее из детства, упомянутое Евсевием, упоминавшееся Эвтермом и Зией, – окончательно добило Бебия. Неужели когда человеку плохо, он переходит на их язык?!

Бебий Лонг никогда не относился к своему воспитателю всерьез. Конечно, он любил его, доверял и слушался, но все это казалось увлеченному философией юнцу какими-то досужими житейскими мелочами.

Примитивной бытовухой…

А ведь Эвтерм тоже когда-то являлся ритором и знал толк в досужих рассуждениях, касавшихся мирового разума и ненасытной, вся и всех пропитавшей пневмы. Выглядеть смешным в глазах окружающих Эвтерм стал после того, как свихнулся на увлечении заповедями палестинского бродяги.

А может, Бога?

Единого и неделимого, ведь, уверовав в него, Эвтерм рискнул своим благополучием, а то и жизнью, чтобы спасти дерзкого дакийского волчонка, признавшегося в том, что собирался убить Траяна.

А он, знаток философии, под завязку напиханный всякого рода учениями, «истинами» и силлогизмами, – не сумел спасти одного-единственного человека.

Женщину, которая просила о помощи, которая прилепилась к нему, а он к ней…

И что обиднее всего, никто из множества родных – римских! – богов не предупредил знамением, не напомнил, хотя бы шепотом, о святости долга по отношению к ближнему своему.

Ближней своей…

Разве что устами Авидия Кассия они одобрили его твердость к преступнице.

Это был неразрешимый вопрос.

Бебий взял себя в руки.

– Нет, Храбрий! Ты будешь сопровождать меня на симпозиум. На обратном пути на нас могут напасть. Среди тех, кого подошлют, есть некий здоровяк. Он темен лицом… И душой… Он умело режет горло женщинам и умеет плеваться огнем.

– Ну, это пустяковое дело, господин. Есть такая горючая жидкость. Стоит только смочить ею рот, как любой выдох превратится в пламя. Особенно если ко рту поднести зажженный факел.

Бебий удивленно глянул на Храбрия:

– Откуда ты знаешь?

– От уличных фокусников.

Дома с мыслью, что «есть многое на свете, Марк-дружище, что и не снилось нашим мудрецам», Бебий проверил свиток.

Так и есть, метки не совмещаются.

Он вышел в перистиль, заглянул на кухню и как бы невзначай поинтересовался у кухарки.

– Где хозяйский сын?

– Он куда-то отправился. Торопился очень.

Глава 8

Первым делом Бебию на симпозиуме преподнесли огромный, в форме рога ритон с сирийским вином и, судя по крепости, его словно нарочно едва разбавили. Обычно вино разбавляют водой в соотношении два к трем, а здесь и на одну порцию поскупились.

Странным также показался состав гостей. Легата Гая Валерия Муциана не было, как, впрочем, и торговца зерном Нератия Прииска.

«Все свои!» – так назвал это сборище Вителис.

Заправлял «своими» вольноотпущенник префекта мрачный Христогон. Сегодня он вел себя куда более развязно, чем при первой встрече – покрикивал на подносящих угощение и наполнявших кубки рабов, командовал распорядителем, как и в прошлый раз стоявшим сзади, у одной из колонн, прямоугольным портиком обнимающих расставленные в саду пиршественные ложа.

Вителис лишь поддакивал ему.

Пока угощались, вели себя сдержанно. Наконец заметно охмелевший Христогон обратился к Бебию:

– С какими чудесами ты встретился на своем пути к пирамидам, Лонг? Неужели пустыня настолько привлекательна, чтобы тащиться по бесплодным камням в такую жарищу? Ты, вероятно, имел какую-то особую цель? Не стесняйся, поделись с нами увиденным. Нам, местным увальням, будет полезно услышать правду о себе.

– Правду услышать всегда полезно, – согласился Бебий. – Скажу главное – в Египте все спокойно. Урожай обещает быть богатым, а вот в Александрии творятся странные вещи.

– Какие именно? – нахмурился Христогон.

– Если днем власть префекта не вызывает сомнений, то ночью улицами владеют самые отъявленные бандитские тени. Разве их нельзя унять, Христогон?

– Как их уймешь, когда день ото дня этих негодяев становится все больше и больше!

– Выведите на ночные улицы караулы. Прикажите Муциану взять под охрану легионеров центральные районы города и прежде всего Царский дворец.

– Вон ты куда загнул, Лонг! – засмеялся Христогон.

Вителис хохоточком поддержал его:

– Мы не настолько неосмотрительны, чтобы довериться воякам, которые, случается, бывают похуже самых отъявленных разбойников. Ты уж позволь нам самим решать, как и с чьей помощью мы должны сохранять спокойствие в городе.

– Безусловно, – кивнул Бебий. – Охрана порядка в городе в руках префекта.

– Что ты еще высмотрел, Бебий? – поинтересовался квестор, ответственный за сбор налогов. – Не подобрал ли себе новую красотку?

– Откуда ты, сборщик налогов, знаешь, что кто-то посмел покуситься на жизнь моей рабыни?

– Ха, об этом весь город знает!

– Весь город – это кто? – Бебий проявил настойчивость. – Назови имена.

Квестор заерзал на своем ложе.

– Ну-у, и там и здесь говорят…

– Имена! – потребовал Бебий. – Я не оставлю это злодеяние без возмездия, и первый, к кому придут легионеры, будешь ты.

Вителис попытался унять разгоравшуюся ссору:

– Нашли тоже о чем жалеть! В Александрии такого добра пруд пруди.

– Такого добра, может, и пруд пруди, а вот грамотная шлюха попалась мне впервые. Она, оказывается, была настоящая сказочница. Такие сказки по ночам рассказывала, заслушаешься.

– Ловлю тебя на слове, Бебий! – закричал Вителис. – Я подыщу тебе не только грамотейку и сказочницу, но и редкую умелицу по части телесных наслаждений.

– Подыщи, подыщи! – согласился Бебий. – Друзья, прошу меня извинить, но я очень устал за эту поездку. Путешествие на верблюде запомнится мне на всю жизнь. У меня до сих пор все косточки болят. Разрешите откланяться. Завтра я намерен добиться аудиенции у префекта Гелиодора – придется раскрыть ему глаза на разгул бандитствующих элементов в столице провинции, – поэтому мне надо хорошенько отдохнуть.

– Завтра префект никого не принимает, – огрызнулся Христогон.

– Вот я и прошу тебя, Христогон, посодействовать мне в этом деле. Я полагаю, что личного представителя цезаря Марка Аврелия он не откажется принять?

– Может, и