– Я слыхал, он отличался добротой, – с улыбкой добавил директор. Его выразительное лицо было изборождено морщинами – следами возраста, опыта и пережитых эмоций. Задумчиво побарабанив пальцами по трости, он продолжил: – Но самое достойное качество сэра Уильяма – умение хранить тишину. – Карк усмехнулся себе под нос, и Элли посмотрела на Лотти, вопросительно выгнув бровь: она не ослышалась? – Порой мир становится слишком громким, и люди так настойчиво пытаются быть услышанными, что в конце концов заглушают тех, кому действительно есть что сказать. Уильям понимал это и, занимая свое место в жизни, давал другим возможность высказаться. – Директор опустил взгляд на свои морщинистые руки. – В этом я, как могу, стараюсь ему подражать.

Его слова навели Лотти на какую-то смутную, еще не оформившуюся мысль. Она снова взглянула на портрет.

Рама, в которую обрамлено изображение. Там что-то есть.

– Надеюсь, у меня так же получается следовать его мудрости и создавать тишину для тех, кто в ней нуждается.

Мудрость и тишина.

Лотти пристально посмотрела в глаза человека на портрете, затем перевела взгляд на Элинор Вулфсон – девочку, живущую двойной жизнью, принцессу под прикрытием, Элли Вулф.

Внутри у Лотти словно бы что-то взорвалось; возникло чувство, точно из глубин памяти всплыло давнее воспоминание. Если Уильям Тафти – нежная мышь, то кто же тогда лисица? Лотти устремила взор на портрет и наконец увидела то, что искала.

– Спасибо, – негромко поблагодарила она директора.

Профессор Карк улыбнулся и взмахнул рукой, отпуская девочек. Лотти бросила на Элли многозначительный взгляд, давая понять, что выяснила нечто важное.

Подруги спустились по лестнице и вышли из главного здания, на ходу натягивая куртки и шарфы. Элли вопросительно посмотрела на Лотти, но, видя, что та о чем-то напряженно размышляет, вспомнила слова директора и предоставила ей столь необходимую тишину.

Свернув к корпусу Айви, Лотти остановилась. Элли сделала то же самое.

– Мне кажется… – Лотти поднесла ладонь к губам – не просто задумавшись, а будто бы извлекая из памяти воспоминание. – Возможно, Уильям Тафти был рожден не тем, кем впоследствии стал. – В ответ на недоуменный взгляд Элли, она продолжила: – Я имею в виду, при рождении он был женщиной.

– Что-о? – вытаращила глаза Элли. – С чего ты так решила?

– Тебе что-нибудь известно о «Портрете четы Арнольфини»?[11] – спросила Лотти.

Элли отрицательно покачала головой.

– На этом портрете художник спрятал себя в зеркале на заднем фоне. В искусстве зеркала символизируют множество вещей, но чаще всего связаны с женщиной, истиной и, конечно, отражением. Я с самого начала заметила что-то странное в портрете Тафти, а потом поняла. Картина целиком и полностью отражается в крошечном зеркальце, которое он держит в руке. Отражение в точности повторяет оригинал, за исключением одной, но главной детали: зеркальный Уильям Тафти изображен в виде лисы. – Глаза Элли изумленно расширились. – Это такой незаметный штрих, который легко пропустить, если не знаешь, что ищешь. Отражение в зеркале просто может показаться размытым. И лисица, и нежная мышь – это все он, Тафти. Об этом говорят и стихотворение, и картина. В каком бы облике ни были рождены эти персонажи, они скрывались под именем Уильяма Тафти и в его образе были счастливы, – взволнованно подытожила Лотти.

– Получается, он в чем-то похож на меня, – выдохнула Элли, глядя куда-то вдаль.

Лотти кивнула.

– Интересно, кто же они такие на самом деле.

– Так ли это важно? – грустно улыбнулась Элли. – Они были теми, кем были, и мы должны уважать их выбор.

Лотти снова кивнула. Если им суждено выяснить подлинную личность Уильяма Тафти, однажды они это сделают.

По выражению лица Элли она поняла, что принцессу посетила какая-то догадка, а в следующее мгновение осенило и ее: Бина все знает.

-29-

В следующие два дня Лотти почти не видела ни Джейми, ни Элли. Сама она день и ночь готовилась к экзаменам, а принцесса – к отбору в школьную сборную по фехтованию. Эти причины заставили девочек на время выбросить из головы загадку Бины и тайны личности Уильяма Тафти; обеих сейчас занимали более важные вещи.

Сборная Роузвуда по фехтованию считалась одной из сильнейших в мире, и не просто потому, что служила олимпийской «кузницей», но и благодаря давнему поверью, что, вступая в команду, каждый участник обретает волшебную способность нравиться всем без исключения и отныне обречен на популярность. По мнению Лотти, корни этого суеверия крылись в том, что, во-первых, требования к членам команды уже предполагали некий набор достижений, а во-вторых, верить в счастливые приметы хотелось всем и всегда.

В день отборочных соревнований между учащимися десятых классов многоярусные трибуны были заполнены болельщиками со всех трех факультетов: подтверждением тому служила пестрая смесь желтого, алого и лилового цветов. Сегодня предстояло определить пятерку десятиклассников, для которых фехтование останется предметом по выбору вплоть до самого выпуска. Лотти завидовала тем, кто уже выбрал дополнительный предмет. Лично она, заглянув в список, пришла в ужас: сколько тут всего!

Античное искусство; археология; астрономия; бадминтон; борьба; верховая езда; высокая кухня; высокая мода; гребля на каноэ; игра в оркестре; изящные искусства (начальный курс); инженерное дело; кикбоксинг; китайский язык; кондитерское искусство; латынь (основы); немецкий язык; организация мероприятий; плавание; поэзия; риторика; садовая архитектура; синхронное плавание; скульптура; стендовая стрельба; сыроведение; театр (драматическое искусство); театр (свет и звук); театр (сценография); теннис; теория кино и фильмопроизводство; фехтование; фигурное катание; философия; флористика; фотография; французский язык; хоровое пение; чаеведение; шифрование; ювелирное дело; юриспруденция (начальный курс); японский язык…

Список казался бесконечным, и Лотти даже не представляла, чем хотела бы заняться. В тот вечер она чувствовала себя совсем измотанной. С постоянной усталостью она уже свыклась, однако сегодня никак не могла встряхнуться, сколько бы кофе в себя ни вливала. Лотти старалась скрывать свое состояние от друзей, но делать это, находясь в непосредственной близости от них, было невероятно трудно. Джейми и Рафаэль сидели справа от Лотти; склонившись друг к другу, они, по обыкновению, приглушенно переговаривались. Саския в компании одноклассниц сидела несколькими рядами выше; заметив Лотти, она сразу же спустилась поздороваться.