– Спасибо, Нарди. Я тоже тебя люблю. Перезвоню через час или около того.

Он не забыл заплатить за пиво, перед тем как выйти из магазина, и тут же открыл банку, еще шагая по асфальтированной площадке к своему грузовичку, который стоял на том же месте, работая на холостом ходу. Несмотря на неослабевающий страх перед тем, чему предстояло случиться, он шагал почти легко и, усевшись за руль, сделав большой глоток и зажав, по обыкновению, банку ногами, сказал, отлично изобразив хорошее настроение:

– А теперь, Кути, едем забирать твою старушку.

В зеркало заднего вида он увидел, что тот закрыл глаза.

Мавранос проехал мимо нужного места, потому что Кути не мог точно вспомнить, два или три квартала он прошел, прежде чем попал на Калифорния-стрит, и ни одно из офисных и жилых зданий не показалось ему знакомым – и только после того, как они миновали перекресток с Буш-стрит, он понял, что шесть огромных пышных эвкалиптов, только что промелькнувших за окном, скорее всего, остались от длинного ряда деревьев, которые он увидел, когда час назад покидал заброшенный викторианский особняк Мамаши Плезант.

– Назад, – сказал он. – Ее дома больше нет, но эти шесть эвкалиптов стоят там, где он находился.

– Она назначила встречу около деревьев? – спросил Мавранос, включая правый поворотник, чтобы объехать квартал.

– Она сказала: «Посмотри на деревья и поймешь, как это сделать». В смысле, забрать ее. А на той неделе она сказала по телевизору: «Ешьте семена моих деревьев». – Он поерзал, пытаясь устроиться поудобнее. – Не забывайте, что она всего лишь призрак, вряд ли она займет много места.

Мавранос описал круг по Сутер, Лагуна и Буш-стрит, снова выехал на Октавию и, остановившись у тротуара, перевел коробку передач в положение «Парк.», оставив мотор работать. На месте двора с пожухлой травой теперь раскинулся пересеченный мощеной дорожкой зеленый газон, за которым возвышался двухэтажный серый каменный дом в романском стиле.

– Это… Консультационный центр для беременных, – прочитала Анжелика большую белую вывеску, спустившись на тротуар. – Ничего не скажешь, очень милое применение нашли для ее владений. – Пит тоже вылез из машины, встал рядом и, приложив ладонь козырьком ко лбу, посмотрел направо и налево вдоль улицы. Анжелика некоторое время глядела под ноги, а потом сдвинула ногой несколько опавших листьев. – О, здесь каменная вставка в асфальте, и на ней написано… – Она нахмурилась, разбирая полустертые буквы. – «Мемориальный парк Мэри-Эллен Плезант. Мать гражданских прав в Калифорнии… организатор западного вокзала подземной железной дороги для беглых рабов. Легендарная представительница первопоселенцев когда-то жила здесь и посадила эти шесть деревьев». – Анжелика подняла голову. – И там написано, что она умерла в 1904 году. Ты был здесь сегодня, Кути?

Кути, полусидя на сиденье, смотрел в открытую заднюю дверь.

– Ее старый дом находился на месте, когда я был здесь, – повысив голос, сказал он, – час назад, по моим часам. И деревьев было больше, но они не были такими рослыми и раскидистыми.

– Мне следовало думать о ее призраке с большим уважением, – сказала Анжелика. – Судя по тому, что здесь написано, она была достойной женщиной.

– У нее тоже были промахи, – отозвался Кути дрожащим голосом. – Как и у всех нас. Я… – Он оборвал фразу, не договорив. – Не кажется ли вам какое-нибудь из этих деревьев странным?…

– Странным? – эхом откликнулась снаружи Анжелика. – Ну… все они в лентах отставшей коры, словно обвешаны бахромой… и ноги их обросли ярко-зеленым мхом.

– Корни, – поправил ее Пит, стоявший у капота машины. – Ноги их высоко в воздухе. Он подошел ко второму от угла эвкалипту и показал на толстый раздвоенный ствол. – Это… Как будто кого-то воткнули до пояса головой вниз, и теперь ноги торчат к небу. Разве не было в дантовском «Аду» такого места, где проклятые души были всажены вниз головой?

– В восьмом круге, – ответил Мавранос, остававшийся за рулем. Он смотрел на сиденье рядом и шарил обеими руками среди валявшихся там бумаг; Кути услышал слабый металлический стук. – Симонисты, торговавшие церковными должностями, индульгенциями и отпущением грехов. Ключевое слово – торговавшие. Но в книге они торчали головами вниз в крестильных купелях. – Кути услышал, как щелкнул цилиндр револьвера. – Поторопитесь, – громко сказал Мавранос. – Так и не перезарядил с утра. – Он выпрямился и тихо пояснил, не глядя на Кути: – У меня были другие дела…

Анжелика, хотя и усмехнулась вслух, шагнула назад от раздвоенного старого дерева с массивными вытянутыми ввысь ветвями.

– Какой бог согласится считать крещенской купелью дыру в земле?

– Бог деревьев, – сказал Кути, но, пожалуй, только Мавранос мог его услышать. Он не забыл признание Мамаши Плезант в том, что она, еще в молодости, продала на острове Нантакет сказочный тайник с pagadebiti zinfandel, и добавил, повысив голос: – Собери немного этих желудей или каштанов, или что там еще валяется под этим деревом. И оторви несколько полосок коры; она не может ходить босиком.

Через минуту Пит и Анжелика уже сидели в машине. Анжелика держала два пакета с орешками, а Пит – охапку сырых полосок коры, пахнущих плесенью.

Мавранос переключил передачу на движение и тронул машину от тротуара.

– Теперь выбираемся из города? – спросил он.

– Да, – сказала Анжелика, – но не по 101-му. – Она улыбнулась. – Забирай на юг по 280-му шоссе.

Помывшись под горячим душем, Кокрен вытер запотевшее зеркало и принялся тщательно чистить зубы; разглядывая загнанное выражение своего лица, он думал о зеленой зубной щетке Нины, висевшей в прорези всего в паре дюймов за зеркальной дверцей, и решил не открывать шкафчик над раковиной, чтобы достать бритву. Выуживая свою щетку, он не обратил внимания, суха ли щетка Нины, и не желал этого знать.

Когда он встал с постели и пришел туда, Пламтри крепко спала, укрывшись простыней. Душ и встряска от жгучего полоскания для рта «Доктор Тичнор» отрезвили его, и он почувствовал себя совершенно сбитым с толку, осознав, что голая блондинка, с которой он познакомился неделю назад, в этот момент проминает расслабленным телом пружины той самой кровати, на которой он спал с Ниной.

Он как бы отстраненно порадовался тому, что кассета из телефонного автоответчика лежит в кармане его рубашки, висящей на спинке стула близ кровати: ему совершенно не хотелось знать, как он может отреагировать, если вдруг кто-нибудь позвонит по телефону и из аппарата прозвучит записанный голос Нины.