– Хорошо, что ты не попробовала создать живую, – вставил Дрейк.

– Ой, нет, – оправдывающийся голос. – Я бы не сумела продумать ее внутренности, я же не Стивен…

Кстати, Стивен… Эльконто оглянулся и взглянул на то, что лежало в стенде Лагерфельда. Кость. Кость?! Не ахти какая приятная вещь, но все же лучше, чем «жопный тампон».

А после шаги.

К нему, стоящему отдельно, направлялся Дрейк.

– Давай. Рассказывай. – Приказал тихо.

Конечно же он уловил инородные частоты. Возможно, уже отсканировал пространство, проанализировал вибрации, разложил все по графикам в голове. Бросил задумчивый взгляд на отсутствующий стенд, пытливо посмотрел на Эльконто.

– Начальник, – зашептал Дэйн, – я не со зла.

Лучше всю правду, и желательно сразу, пока есть шанс объясниться. Неприятно, конечно, рассказывать про туалет, но без деталей не выйдет.

– Понимаешь, я переел. А после эта невесомость, прозрачность, полеты… Может, перепил еще. В общем, у меня понос случился. И я в туалет убежал, когда все в эту комнату «воплощений» зашли. И мне никто не объяснил… А я, когда вернулся, думал о том, как бы не пердеть, воображал жопную затычку. И она…

Ему показалось, или у Дрейка дрогнули губы?

Нет, показалось, наверное, ведь самое страшное еще впереди – аннигилятор.

– Короче, я зашел после сюда, а она тут. Вот точно, как я представлял. Ну и я переполошился, что остальные увидят…

– Ближе к делу.

– Я прицепил к ней инородный аннигилятор – мне Лолли его достал из сна. Сказал, что это подарок, что он перемещает вещи в тот мир, куда я проваливался… Ну я и переместил весь стенд к хуяси-восвояси…

Дрейк молчал и смотрел так, как Дэйн до того не видел.

Пришлось оправдываться.

– Лолли обещал, что он безопасен. Я знаю, я должен был его показать, принести, отчитаться. Я все знаю! Беннет говорил, что он на людей не работает…

– Что ты сказал? – попросил Дрейк повторить. – Что он перемещает объекты туда, к ним в мир? Как телепорт?

– Ну да…

Эльконто вытер пот.

– А что еще я должен был делать? – Когда над тобой ржет кто-то один – это терпимо. Но когда все сразу…

– И ты переместил… анальную пробку в стеклянном стенде… газообразным существам?

Дэйн покрылся пятнами.

А Дрейка – кто бы мог подумать! – разбил хохот. Еще никогда снайпер не видел, чтобы Начальник так смеялся – громко, от души, почти так же, как до того Стивен. Он смеялся и не мог остановиться, а Дэйн все просил, хотя его никто не слышал:

– Только остальным не надо говорить, ладно?

Дрейк прижимал пальцы к глазам, потому что у него впервые в жизни вышибло слезы. И все смотрели не на Дэйна, а на это «представление»: еще никто и никогда не видел Начальника хохочущим. То еще зрелище – у публики от любопытства зашкаливал градус.

Спустя пару секунд, когда Эльконто пережил очередной «ржач» (хорошо, что не выговор), Дрейк выдохнул и покачал головой. А после произнес:

– Знаешь, иногда хорошая шутка – лучший подарок.

Снайпер выдохнул.

После выдохнул еще раз. Его пронесло? Его не сошлют на рудники, и никто не узнает про пробку? Ну, кроме Стивена, который, понятное дело, будет шутливо шантажировать.

– Еще никогда я так не смеялся… Это ж надо придумать – «жопный тампон» к инопланетянам. Изучать они его там будут?

Начальник еще раз покачал головой – мол, вот уж чего я сегодня не ожидал, так это подобного финта, – а после отошел.

Эльконто возликовал. Пронесло. ПРОНЕСЛО! Растянул губы в улыбке и понял, что сейчас он бы поцеловал макушку Лолли от души. Вот прямо взасос!

– Ты так заливисто смеялся… Никогда не слышала у тебя такого смеха! – Глаза Бернарды блестели любопытством. – Что отчебучил Дэйн?

Дрейк лишь загадочно улыбался.

– Не расскажешь?

Долгий день и долгий вечер завершились. То были насыщенные часы, удивительные. И хорошо быть снова дома. Он мечтал оказаться с ней наедине.

– Расскажу, – пообещал негромко, – но чуть позже. Ты ведь еще не подарила мне свой презент…

Она так умильно смущалась. Так честно, так искренне. Но подарок достала с гордостью.

Протянула ему фигурку девочки на шаре, пояснила:

– Это я, видишь? Восторженная, постигающая красоту мира. Его уникальность, первозданность, необъятность.

– Красиво, – шепнул он, рассматривая искусную работу.

А после ему протянули ключ.

– Заведи.

Дрейк вставил ключ в отверстие. Он слышал ее мысли, чувствовал их: «Любовь – это чувство, а подарок – его символ. Я хотела передать тебе чувство…» Глупая, он упивался им каждый день, как последний гурман. И благодарил за него.

И все же удивился, когда после завода механизма над девочкой вспыхнуло солнце. Настоящая мини-копия. Малышка теперь шагала, свободно размахивая ручками, и казалось, колышутся ее хвостики…

– А солнце – это ты, Дрейк. Мое солнце.

Он понял всю глубину задумки лишь теперь.

– Моя жизнь была тусклой без тебя. Слишком обычной, почти серой. И постигать ее мне не очень хотелось. Но после появился ты. Как свет. И все краски стали иными, заиграли бликами. Как ее планета… Видишь?

Он видел.

– Я…

Он впервые не нашелся, что сказать. Она говорила сердцем, говорила то, во что верила на тысячу процентов.

– Мое солнце. Да. Вся моя жизнь благодаря тебе стала иной. Расцвела. Спасибо.

Его коснулись мягкие губы – удивительно вкусные. Они коснулись его души, всех её глубинных слоёв.

– Я люблю тебя, Ди.

И он тоже ответил сердцем.

– Я знаю…

– Твой подарок…

«Чудесный. Замечательный». Как выразить ответное ощущение, которое прошило тебя насквозь?

– Просто люблю тебя, – шепнули ему тихо. – Сильного, бессильного, любого. Всегда.

Теперь поцеловал он.

Вот главный подарок его жизни. Вокруг которого он всегда калейдоскопом сложит новую вселенную, цветной мир. Который всегда осветит тысячей солнц, который до конца своих дней будет беречь. Пусть на лице его избранницы всегда царит восторженная улыбка, пусть развеваются хвостики – он всегда будет класть к ее сапожкам только лучшее.

И Дрейк обнял свою «девочку на шаре».

(SWARM – Take me to Hell)