И все же нечто зловещее, проглядывающее в его облике, сообщало о том, что мужик устал относительно. Что он будет видеть даже во сне.

– Да послушай же ты… – Я кипятилась. Сложно не кипятиться, когда некий сторонний элемент пытается сломать твою судьбу. – Да войди ты в мое положение…

– Заткнись.

Это прозвучало так спокойно и в то же время холодно, что осталось ощущение пощечины.

– Неужели тебе неинтересно, кого ты…

– Неинтересно.

Мне казалось, я нажимаю на неверные кнопки. Играю в игру «сапер», и уже натыкала кучу неверных комбинаций, отчего поле засветилось алым. Еще пара слов-шагов не туда, и рванет. Но нельзя же не пытаться!

– Они… Эти сволочи… – я захлебывалась эмоциями.

Он впервые взглянул на меня прямо, и стало холодно.

– Я попросил тишину.

– Да как можно быть такой тварью! – это уже адресовано ему. Черт, двумя ногами на ошибочную клетку.

Он приблизился ко мне с ножом в руке. Поднял с бревна за шею, и вновь придавило к земле понимание того, насколько сильно различаются наши весовые категории.

– Еще одно слово, – предупредили меня, – и клацнешь зубами. И очень больно прикусишь себе язык.

Этот взгляд, нож в руке. Мне мой язык почему-то представился валяющимся у бревна. Его через пару суток найдут и сожрут койты. А еще я уже будто клацнула зубами и почувствовала боль во рту. Равнодушие в глазах. Ему не просто были неинтересны мои истории – он легко затыкал рассказчиков и так же легко забирал и складировал где-то на задворках своих пепельных равнин их пропащие души.

Обратно на бревно меня, молчащую, посадили толчком.

И стало ясно: диалог невозможен.

Я не умела сдаваться. Никогда. Даже когда висела на цепях в мафиозном подвале, я знала, что все раны заживут, что однажды я сбегу. И это знание позволяло жить.

Охотник собирался пить чай – хорошо. Потому что на моем поясе в скрытых отделах снотворное. Я много чего носила с собой, я хорошо готовилась.

Ночь медленно сменялась таким же сумрачным утром; я крутила в голове виртуальную карту. Если все помнилось верно, мы не очень далеко ушли от того места, где остался лежать мой рюкзак. Но вернуться к нему я все равно не успею. Этот, даже опоенный, очень быстро обнаружит пропажу, значит, времени у меня максимум минут пять-десять. За это время, если наискось, можно выйти к обрыву. Следом предстоит спрыгнуть-спуститься вниз, не покалечиться и не убиться. Пересеки я реку, поднимись на той стороне – и у щита. Самый короткий путь.

И то будет самый сложный отрезок, который мне предстоит преодолеть.

Все зависит от удачных случаев и случайностей. Планов, выстроенных на хлипких лучинках.

Наверное, тот, кто наблюдал сверху за моими страданиями, все же решил дать мне последний шанс. И счастливый случай представился спустя пару минут: мужик отправился отлить. Наспех нащупав капсулу на поясе, я извлекла ее на свет и поднялась с бревна. Как жаль, что чай еще не налит в кружку – так концентрация была бы выше. Если в пустую, порошок заметят. И потому я всыпала его в небольшой котелок. Да, будет жидко, но все равно поможет этому бугаю уснуть. Лекарство сильнодействующее.

Скорлупки от ампулы в огонь, чтобы без следов.

Когда вернулась моя «погибель», я делала вид, что сижу у самого огня, смотрю на чай.

– На место.

Вот что он сказал по прибытии.

«На место». Как собаке, которая покинула выделенный ей угол метр на метр.

– Налей мне чаю, я тоже устала…

«Конечно, я не буду его пить».

– Вернись. На бревно.

«Или за шею?» – вопрошал взгляд, который я не могла выдерживать.

– Ладно, ладно, – я прикинулась обиженной дурочкой. И даже мяукнула расстроенно для правдоподобности. – Чаю ему жалко…

Вернулась на бревно, набычилась.

Он на самом деле меня пугал. Очень сильно. Он умел убивать, не чувствуя, умел не помнить о том, что сделал, не мучиться этим. И лишний раз дразнить его не стоило.

Зажурчал, наконец, о дно кружки кипяток.

«Пей, мой хороший, пей».

«Жаль, что он не выпил две», – думала я, сидя с закрытыми глазами, к тому времени я сползла на землю, привалилась спиной к сухой древесине. Сделала вид, что засыпаю.

«Был бы продолжительнее эффект, было бы надежнее».

Но есть то, что есть.

Он сопел, да! Он спал, я была в этом уверена.

Это случилось пятнадцать минут спустя. Лежал на тонкой подстилке по ту сторону костра, и я, тихо поднявшись, первым делом переползла за толстое бревно, схоронилась в тени. Кое-как нашла место, куда приладить перочинный нож, принялась резать веревки.

Как же долго делаются некоторые вещи – вжик-вжик-вжик… Бесконечный процесс.

Охотник дышал ровно; вздымалась и опускалась его грудь. Такой же грозный даже во сне – его вид холодил мою кровь.

Помоги мне, небесный смотритель, подкинь удачи!

Руки освободились; чуть-чуть рассвело. Совсем немного, но прыгать в ущелье на камни в полной темноте – беда. Придется взять чужой фонарь…

Прочь петлю с горла. Подняться максимально тихо, убедиться, что из палатки слышен храп. Сжать пальцами рукоять добротного походного фонаря. Охотнику будет без него сложнее, если проснется…

«Когда проснется».

Прочь от стоянки я поначалу двигалась медленно, чтобы тихо. И потела. Все ожидала, что меня сейчас или окликнут, или же сразу скрутят. Хорошо, если не выстрелят в спину. Надеялась, что Зиг и Сулли не поскупились отсыпать деньжат на то, чтобы меня доставили живой. Убьют меня они сами – медленно, изощренно. Я была уверена, что на задания меня больше посылать не будут, что хедхантера наняли для того, чтобы отомстить мне за побег по возвращении.

А дальше я бежала, не разбирая пути. Пусть трава, пусть хруст, лишь бы не споткнуться, лишь бы не в яму, чтобы не сломать лодыжку. Некогда искать палку – на кону жизнь. Черт, пусть она будет долгая и счастливая. Всегда. За все пережитое.

Металось, как сбрендившее, пятно света от чужого фонаря – яркое и подвижное.

А после послышался шум погони.

До обрыва несколько метров – я успею, успею… Я прыгну туда, даже если впоследствии сломаю что-нибудь, даже если сгину там. Лучше попытаться, чем сдаться, чем обратно в ад. Охотник не полезет за мной в обрыв, он не дурак.

«Или дурак?»

Никогда еще я не бегала по пересеченной местности во тьме на такой скорости. И все сложилось – впереди провал, зияющая чернота. Отвесная, пологая? Камни, песок? Мне повезет?

Хрип из легких, огонь в горле – последние шаги…