– Знаю.

Услышав за спиной какой-то звук, ковбой обернулся и увидел отца, несущего закутанную в одеяло Иветту.

– Что противник? – спросил Джон Лоуренс.

– Видимой угрозы не замечено, – доложил Штукарь.

Брент поднес Долорес к лошади и усадил в расшитое дамское седло, а она сунула ему в кобуру никелированный револьвер. Потом, устроившись поудобнее, сказала:

– Давай обратно.

Ковбой отдал оружие сестре.

– Кобура нужна?

– Буду в руке держать.

– Привяжи что-нибудь к рукоятке – тогда, если выпустишь, не потеряется.

– Я, может, и без ноги, но мозги еще при мне.

Брент поцеловал сестру в руку и направился к своему крапчатому мустангу. Плагфорд-старший понес младшую дочь к белому жеребцу.

– Джей-Эл. – Штукарь похлопал по скамье. – Посади Иветту рядом со мной.

– Я буду держать ее.

– Лучше положить – спокойней будет.

– Сам справлюсь. – Уступить свою дочь кому бы то ни было старик не мог.

Из подземелья, держась за живот, выбрался Щеголь. Застывшая на подбородке слизь походила на сине-черную бороду.

– Сможешь ехать верхом? – спросил Брент.

Щеголь сердито посмотрел на ковбоя и, волоча ноги, словно древняя старуха, потащился к своей буланой. Четыре с половиной сотни долларов представлялись скудной платой за перенесенные им мучения, и Брент хорошо понимал его чувства. Никто и не предполагал, что простое на первый взгляд дело окажется таким сложным и опасным.

Следующим из недр «Catacumbas» появился Стиви с пятидесятифунтовым псом на руках.

– Вот, дворнягу прихватил.

– Положи его в фургон и садись.

Штукарь принял собаку и положил под тентом, где она трижды тявкнула.

Брент забрался на мустанга. Джон Лоуренс, одной рукой прижимая к груди Иветту, уселся на крепкого белого жеребца. И, наконец, Стиви вскочил на своего пятнистого коня.

В подземелье громыхнул взрыв. Земля под ногами содрогнулась, и Брент ощутил эхо этой дрожи в самой глубине груди.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила Долорес.

– Это Длинный. Завалил выход, чтобы мы успели убраться подальше.

Руины пирамиды сотряс второй взрыв. Катакомбы выдохнули столб густого лазурного дыма, из которого материализовался Длинный Клэй.

– Подорви их фургоны, – распорядился Плагфорд-старший, – и убей их коней.

Длинный сунул руку под броню, вынул продолговатую гранату и по высокой дуге бросил в направлении лошадей и дилижансов, располагавшихся на восточной стороне пирамиды. Граната ударилась о конскую шею и взорвалась. Белая вспышка поглотила лошадь, девять ее соседей и четыре дилижанса. На фоне лазурного неба взлетели, вертясь, синие конечности, закружились синие внутренности и пролилась дождем синяя кровь.

Остальные животные заметались в тревоге, натягивая поводья, но сорваться с привязи не смогли.

Брент прицелился в переднюю правую ногу жеребца и спустил курок. Животное заржало от боли и упало на землю. Брент выстрелил в другого. Раненый конь рванулся вперед, свалился и сломал шею.

– Черт.

Стиви пальнул из дробовика, и дробь разворотила грудь сразу у нескольких лошадей. Кони бились, ржали как безумные, взбрыкивали, но не падали.

– С такого расстояния дробью не завалишь, – укорил брата ковбой. – Возьми винтовку или револьвер. – Сам он снова выстрелил в ногу синего коня, и тот свалился на траву, перекатился на спину и ударил в небо тремя копытами.

Стиви убрал дробовик, вынул револьвер и по примеру старшего выстрелил в ногу ближайшей лошади, которая с пронзительным ржанием покатилась по земле.

Долорес отвернулась, чтобы не видеть ужасающей бойни.

Длинный снова бросил гранату.

Расстреляв барабан, Брент выбил на землю пустые гильзы, забил каморы новыми патронами и поворотом запястья со щелчком захлопнул револьвер.

Вторая граната взорвалась на крыше дилижанса. Ослепляющая вспышка стерла головы семи ближайших лошадей и разорвала бока пяти других.

Выпотрошенные и обезглавленные животные спотыкались и падали; кобыла с болтающейся головой топталась на шее свалившейся товарки, что кричала почти человеческим голосом.

Долорес зажала ладонями уши. Укрывшись одеялом, плакала Иветта. Щеголь уткнулся взглядом в землю.

Брент остановился – мертвых и умирающих животных накрывал наползающий синий туман пыли. Возле перевернутого взрывом черного дилижанса в ужасе бились, кусая удила, две лошади.

– Вон там. – Он указал на них револьвером.

– Вижу, – кивнул Стиви.

Братья выстрелили, и животные упали.

Среди какофонии Брент услышал – или это ему только показалось – человеческие крики и вздохнул: не получится ли так, что эта жуткая сцена будет преследовать его до конца жизни?

Длинный вскочил на свою вороную, и Джон Лоуренс указал рукой на север.

– Вперед!

Штукарь щелкнул хлыстом, упряжка тронулась с места, колеса фургона закрутились. Брент, Стиви, Долорес и Натаниэль пришпорили своих коней. Плаг-форд-старший, обнимая одной рукой Иветту и ведя в поводу ее крапчатую лошадку, пришпорил белого жеребца. Длинный тенью последовал за ним.

Команда Плагфордов отбыла из «Catacumbas».

И как только это случилось, шершавый и тяжелый камень, всаженный внутрь Брента и пролежавший там восемь месяцев, съежился. Предприятие еще не закончилось, опасность сохранялась, но сестры были живы, свободны и дышали воздухом прекрасного ландшафта.

Стучали копыта, руины убегали назад; небольшой отряд летел на север, пересекая синюю равнину.

Долорес и Щеголь ехали меж братьев, лишь чуть отстав от громыхающего фургона Штукаря. Джон Лоуренс и Длинный следовали за ними на расстоянии примерно в сорок ярдов.

– Может, снимем эти треклятые маски? – предложил Стиви. – Моя вся в поту, хоть выжимай.

– Пока нет, – ответил Брент. (Длинный сказал, что снять маски можно будет после того, как они перейдут горный хребет.)

– В любом случае они, должно быть, поняли, кто мы такие.

– Это не то же самое, что знать, как мы выглядим.

– Да, пожалуй.

Все тело у Брента болело: руки, ноги и даже горло – от криков. Он выпрямил спину и ощутил тупую боль в низу спины – от растянутой или порванной мышцы.

– Черт.

Представив, какие муки испытывает, должно быть, сестра, ковбой бросил взгляд вправо. Держа в руке револьвер, Долорес смотрела прямо перед собой. С правой ногой все было в порядке, но короткая левая не дотягивалась до стремени и болталась свободно у лошадиного бока.