Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какой бред ты несешь!
– Я несу радость, Наденька. Радость и спокойствие несу в твою жизнь. Только согласись, и мы будем счастливы.
– Говорить об этом сейчас, когда Лев в тюрьме, – это цинично.
– А я считаю, это удобно. Давай решим наши вопросы, пока никто не мешает. Можно, я приду к тебе вечером?
На этих словах Фридмановича Надежда бросила трубку. И не потому, что кончились аргументы, а потому, что ее душили слезы обиды.
– Надежда Алексеевна, – тихо, словно извиняясь, заговорила Виктория. – Журнал регистрации примерок за прошлый год вам больше не нужен? Положу его на место?
– Нет-нет, подождите… – остановила ее Надежда. – Дайте его сюда, мне надо кое-что посмотреть.
Она налила себе чаю, взяла журнал и расположилась в дальнем углу гостиной. Предупреждая подступившие слезы, посмотрела в окно, потом открыла журнал регистрации на июльских записях прошлого года. Пробежав их глазами, остановила взгляд на одной. Убедившись в том, что это не галлюцинация и она не ошиблась, беспокойно обернулась и отыскала глазами Викторию.
– Идите сюда! Быстро!
Виктория тотчас подошла и спросила:
– Что-нибудь случилось?
– Припомните, что вы мне сказали, когда проверяли записи?
– Я сказала, что в указанное время никого из мужчин-клиентов у нас не было, один Фугенфиров.
– А что сказали про женщин? Помните?
– В это время на примерку приходила заказчица Балыкова. Разве не так?
Надежда ткнула пальцем в журнал:
– Читайте!
– Примерка на двенадцать часов… Закройщик Соколов… Клиент – Калмыкова.
– Видите, что тут написано? Кал-мы-кова! Понятно?
– Ну, ошиблась, с кем не бывает, – улыбнулась Виктория. – Я постоянно путаю этих двух клиенток. Калмыкова – Балыкова, очень похоже. И потом… – Она смущенно опустила глаза. – Вы тогда заговорили про беременность, и я растерялась.
– Господи, ну как же так можно?.. – Надежда отшвырнула журнал, вскочила с кресла и со всех ног бросилась к Протопопову.
Влетев без стука на склад фурнитуры, она выпалила:
– Иван Макарович! Простите! Я пустила вас по ложному следу. Одновременно с Фугенфировым в ателье была не Балыкова, а совсем другая заказчица!
– Кто? – строго спросил он.
– Ольга Петровна Калмыкова.
– Сколько ей лет?
– Шестьдесят или больше.
– Что еще известно о ней?
– Она одинокая, детей у нее нет.
– Калмыкова сама об этом рассказывала?
– Да.
– Ее адрес?
– Я уже говорила, таких данных у нас нет.
– Кто она по профессии?
– Сказала, что врач.
– Что еще? – Протопопов на ходу записывал что-то в блокнот.
– У нее есть внучатая племянница, о которой она заботится. Девочка – сирота и весь год содержится в школе-пансионате.
– Не в той ли, что за Балашихой? – спросил Протопопов и недовольно поморщился: – Детдом для ненужных детей состоятельных родственников.
– Там сейчас работают Карклиня и Соколов. Мы заключили договор, шьем для них школьную форму.
– Фамилию девочки знаете?
– Нет. Ольга Петровна не назвала.
– Что же делать… – задумчиво проронил Протопопов. – Нам нужно ее найти.
– Кого?
– Девочку.
– Зачем? – удивилась Надежда.
– Дети – народ простодушный. Пока мы выясняем, кто такая Калмыкова, кто-нибудь из ваших закройщиков мог бы ее расспросить.
– А это законно?
– Бог с вами, Надежда Алексеевна! Поболтать с ребенком о бабушке – что в этом плохого?
– Тогда мне нужно позвонить Соколову.
– Лучше звоните Карклине. Она хоть и мало похожа на женщину, а все-таки в юбке. Так будет спокойнее.
– Карклиня очень немногословная.
– Будем довольствоваться малым. – Протопопов снова взялся за свой блокнот. – Значит, вы говорите, Калмыкова Ольга Петровна?
– Да.
– И ей…
– Больше шестидесяти.
– По крайней мере, она москвичка?
– Скорее всего – да.
– Это не ответ.
– Другого у меня нет, – сказала Надежда. – Так я иду звонить Карклине?
– Идите. О результатах доложите.
– Но я не ваша подчиненная. Вы, верно, забылись, – упрекнула она Протопопова.
И он ответил:
– Считайте, я вас мобилизовал.
Закройщики Соколов и Карклиня вернулись из школы-пансионата поздно вечером. В ателье к тому времени оставались только Надежда и охранник, если не считать Протопопова и членов следственной группы.
Как только охранник увидел машину Соколова, сразу же позвонил Надежде:
– Они уже здесь.
– Иду!
Сбежав по лестнице, Надежда пересекла темную гостиную и в вестибюле столкнулась с Карклиней. Перехватив кофр с образцами, спросила:
– Здесь все?
– Остальное несет Соколов, – ответила та.
Они уже развешивали образцы на вешалках в закройной, когда туда вошел Соколов. Он положил на стол второй кофр и сказал:
– Докладываю о результатах примерок. В целом все прошло хорошо. Из ста двадцати младших школьниц только четыре не вписались в стандарт. Для остальных можно шить серийно.
– Четверо из ста двадцати – это… – Надежда прикинула в уме, но Вилма Карклиня посчитала быстрее:
– Примерно три с половиной процента от общего количества школьниц.
– Ну что же, – довольным голосом проговорила Надежда. – Если и завтра будет такой же результат, мы справимся с ситуацией.
– Образцы больших размеров готовы? – осведомился Валентин Михайлович.
Надежда указала на стеллаж:
– Все упаковано в кофры. Завтра действуем по той же схеме: утром охранник погрузит образцы в багажник, и вы с Тищенко поедете в школу-пансионат. Справитесь за день?
Соколов уверенно кивнул:
– Конец учебного года. Надо успеть.
– Тогда – до завтра. Отдыхайте, Валентин Михайлович.
Простившись с Соколовым, Надежда посмотрела на Карклиню:
– Идемте ко мне в кабинет, там и поговорим.
– Давайте лучше в гостиной.
Они прошли в дамскую гостиную и устроились в креслах. Первой заговорила Карклиня: